— Ах ты, гад, — безнадежно сказал Дэнни.
Там, где кончался поросший подстриженной травой двор, вниз
по склону, в леса, уводила утоптанная тропинка. Дом Гликов стоял на Брок-стрит,
дом Марка Питри — в южной части Джойнтер-авеню. Дорожка — короткий путь —
значительно экономила время, если вам было двенадцать и девять и хотелось
пробраться через ручей Крокетт-брук по камням брода. Под ногами похрустывали
сосновые иголки и прутики. Где-то в лесах плакал козодой, а вокруг повсюду
распевали сверчки.
Рассказав брату, что у Марка Питри есть полный набор
авроровских пластиковых монстров — оборотень, мумия, Дракула, Франкенштейн,
сумасшедший врач и даже Комната Ужасов — Дэнни совершил ошибку. Их мама считала
все это гадостью, которая засоряет мозги, и братец Дэнни немедленно превратился
в шантажиста. Гнилятина, иначе не скажешь.
— А знаешь, что ты гнилятина? — спросил Дэнни.
— Знаю, — гордо отозвался Ральфи. — А это чего?
— Это когда станешь зеленым, мокрым и склизким, как
страшилище.
— Чтоб тебя скрючило, — пожелал ему Ральфи.
Они спускались по берегу ручья Крокетт-брук, который лениво
журчал по своему галечному ложу, сохраняя легкий жемчужный налет на
поверхности. Двумя милями дальше к востоку он вливался в Тэггарт-стрим,
который, в свою очередь, впадал в Королевскую реку.
Дэнни двинулся вперед по камням брода, щурясь в сгущающихся
сумерках, чтобы видеть, куда ступает.
— Щас я тебя спихну! — радостно завопил позади него Ральфи.
— Берегись, Дэнни, щас я тебя спихну!
— Попробуй, я тогда сам тебя спихну в зыбучие пески, —
сказал Дэнни.
Они добрались до другого берега.
— Тут нигде нету зыбучих песков, — издевательски заявил
Ральфи, тем не менее подвигаясь поближе к брату.
— Да-а? — зловеще сказал Дэнни. — Всего несколько лет назад
один парень погиб в зыбучих песках. Я слышал от тех старых пижонов, что точат
лясы у магазина.
— Правда? — спросил Ральфи, широко раскрывая глаза.
— Ага, — ответил Дэнни. — Его засасывало, а он визжал и
вопил, и рот ему забило зыбучим песком, вот. Р-р-ааааахх!
— Пошли, — тревожно сказал Ральфи. Уже почти стемнело и лес
наполнился шевелящимися тенями. — Давай выбираться отсюда.
Они принялись взбираться на берег, оскальзываясь на сосновых
иглах. Мальчишке, пересуды о котором Дэнни слышал в магазине, было десять и
звали его Джерри Кингсфилд. Он вполне мог, визжа и вопя, уйти в зыбучие пески —
но, если так оно и было, его никто не услышал. Он просто исчез шесть лет назад,
отправившись в «Болота» на рыбалку. Кто-то думал на зыбучие пески, другие
придерживались мнения, что мальчика убил маньяк-извращенец. Извращенцы были
повсюду.
— Говорят, его призрак до сих пор бродит в лесах, — угрюмо
сообщил Дэнни, не давая себе труда объяснить младшему братишке, что «Болота» на
три мили южнее.
— Не надо, Дэнни, — с беспокойством сказал Ральфи. — Темно…
не надо.
Вокруг таинственно потрескивали леса. Плач козодоя
оборвался. Где-то за спиной у мальчиков треснула ветка — так, словно не хотела,
чтобы ее услышали. Дневной свет с неба почти исчез.
— Время от времени, — зловеще продолжал Дэнни, — когда
какой-нибудь трепливый пацан выходит из дому после захода солнца, призрак,
развеваясь, появляется из-за деревьев, а лицо у него все сгнившее, отвратное и
покрыто зыбучим песком…
— Дэнни, пошли.
Голос братишки звучал по-настоящему умоляюще, и Дэнни
замолчал — он едва не испугал сам себя. Вокруг, куда ни глянь, стояли темные
массивные деревья, они медленно шевелились под ночным ветерком, терлись друг о
друга, хрустели суставами.
Слева от них резко треснула еще одна ветка. Дэнни вдруг
пожалел, что они не пошли по дороге. Еще одна ветка.
— Дэнни, я боюсь, — прошептал Ральфи.
— Не глупи, — сказал Дэнни. — Идем.
Они снова тронулись в путь. Под ногами потрескивали сосновые
иголки Дэнни сказал себе, что не слышал никакого треска веток. Не слышал
ничего, кроме своих шагов и шагов брата. В висках глухо стучала кровь. Руки
стали холодными.
«Считай шаги, — велел он себе. — Через двести шагов мы
окажемся на Джойнтер-авеню. А обратно пойдем по дороге, так что это трепло не
будет бояться. Всего через минуту мы увидим уличные фонари и почувствуем себя
дураками, но до чего здорово будет почувствовать себя дураками, так что считай
шаги. Один… два… три…»
Ральфи взвизгнул.
— Я его вижу! Я вижу призрак! ВИЖУ!
В грудь Дэнни раскаленным железом кинулся ужас. Вверх по
ногам словно бы взбежали провода. Он бы повернулся и дал деру, но в него
вцепился Ральфи.
— Где? — прошептал он, позабыв, что сам выдумал этот
призрак. — Где?
Он заглянул в гущу деревьев, уже наполовину боясь того, что
может увидеть… Но увидел только черноту.
— Уже пропал… Но я его видел… Глаза. Я видел глаза. Ох,
Дэннииии…язык у малыша заплетался.
— Нет тут никаких призраков, дурак. Шагай.
Дэнни взял брата за руку и они пошли. Ноги казались
сделанными из десяти тысяч ластиков. Колени дрожали. Ральфи жался к нему, едва
не сталкивая с тропинки.
— Он за нами смотрит, — прошептал Ральфи.
— Слушай, не буду я...
— Нет, Дэнни, правда. Ты что, не чувствуешь?
Дэнни остановился. Он действительно что-то чувствовал, как
это бывает у детей, и понимал, что теперь они уже не одни. На лес пало великое
молчание, но молчание это было недобрым, таящим угрозу. Погоняемые ветром тени
томно извивались вокруг ребят, а потом Дэнни учуял что-то свирепое — но не
носом.
Привидений не бывает, зато бывают извращенцы. Они
притормаживают в черных машинах и предлагают тебе леденец, или ошиваются на
углах улиц, или… или идут следом за тобой в лес.
А потом…
Ох, а потом…
— Бежим, — хрипло произнес Дэнни.
Но рядом с ним дрожал парализованный страхом Ральфи. Его
пальцы впились в руку Дэнни не хуже тугой бечевки. Глаза неподвижно смотрели в
лес, а потом стали расширяться.
— Дэнни?
Треснула ветка. Дэнни обернулся и посмотрел туда, куда
смотрел его брат. Мальчиков окутала тьма.
19
9:00 вечера.
