— Эй, эй, что это вы делаете?
В палату с кувшином воды и судном, отверстие которого было
благопристойно прикрыто полотенцем, вошла сиделка.
— Надеваю ему на шею крест, — сказал Бен.
— Он католик?
— Теперь — да, — мрачно ответил Бен.
8
Спустился вечер. У дверей черного хода дома Сойеров на
Дип-Кат-роуд тихонько и быстро постучали. Бонни Сойер, едва заметно улыбаясь,
отправилась открывать. На ней был только короткий гофрированный передник,
подвязанный к талии. Когда она отворила, Кори Брайант вытаращил глаза, а
челюсть у него отвалилась.
— Бо… — сказал он. — Б… Бо… Бонни?
— Что такое, Кори? — Бонни не без задней мысли оперлась
рукой о косяк, так, чтобы выставить обнаженную грудь самым аппетитным образом.
Одновременно она скромно скрестила ноги, красуясь ими перед Кори.
— Бог ты мой, Бонни, а что, если бы это был…
— Телефонный мастер? — спросила она и хихикнула. Она взяла
ладонь Кори и приложила к твердой плоти своей правой груди. — Хотите снять
показания моего счетчика?
Со стоном, в котором звучала нота отчаяния (в третий раз
уходящий под воду утопающий ухватился вместо соломиники за молочную железу),
Кори притянул ее к себе. Ягодицы Бонни легли ему в ладони, а стиснутый их
телами накрахмаленный фартучек коротко хрустнул.
— Ах, батюшки, — сказала Бонни, извиваясь подле него. — Вы
проверите мою телефонную трубку, Мистер Телефонщик? Я весь день жду важного
звонка…
Кори подхватил ее на руки и пинком захлопнул за собой дверь.
Указывать ему дорогу в спальню не требовалось — он знал, куда идти.
— Ты уверена, что он не вернется домой? — спросил Кори.
Глаза Бонни светились в темноте.
— Что? О ком это вы, Мистер Телефонщик? Не о моем ли
красавчике-муженьке?.. Он в Бэрлингтоне… в Вермонте.
Он положил ее поперек кровати.
Ноги Бонни свисали с края.
— Включи свет, — сказала она неожиданно медленным и тяжелым
голосом. — Я хочу видеть, что ты делаешь.
Он включил лампу на ночном столике и посмотрел вниз, на
Бонни.
Фартук сбился на сторону. Глаза под тяжелыми веками были
теплыми, зрачки — большими и блестящими.
— Сними-ка это, — он показал на фартук.
— Сам сними, — ответила она. — Можете просчитать узлы,
Мистер Телефонщик.
Кори послушно нагнулся. При Бонни он всегда чувствовал себя
пацаном, у которого пересохло во рту, и каждый раз, как руки Кори оказывались
вблизи ее тела, они начинали трястись, словно Бонни выделяла в окружающий
воздух мощные токи. Теперь Кори постоянно думал о ней. Она застряла в мыслях
паренька, как болячка на внутренней стороне щеки, которую постоянно ощупываешь
и проверяешь языком. Бонни даже проносилась через его сны — золотистая кожа,
возбуждавшая, как большая доза анаши. Изобретательность Бонни не знала границ.
— Нет, на колени, — сказала она. — Стань для меня на колени.
Кори неуклюже упал на колени и подполз к ней, пытаясь
дотянуться до завязок передника. Бонни поставила ему на плечи ноги, обутые в
туфли на высоком каблуке. Он нагнулся, чтобы поцеловать внутреннюю поверхность
ее бедра — тело под его губами оказалось твердым и чуть теплым.
— Вот так, Кори, вот так, давай, да…
— Да-а, здорово придумано, верно?
Бонни Сойер взвизгнула.
Кори Брайант поднял глаза, смущенно моргая.
В проеме дверей спальни к косяку привалился Реджи Сойер.
Через руку свисала переломленная двустволка, стволы смотрели в пол.
Кори почувствовал, как по ногам потекло что-то теплое.
— Стало быть, это правда, — изумленно сказал Реджи. Он
перешагнул порог. На губах играла улыбка. — Как вам нравится? Я проиграл этому
пьянчуге Мики Сильвестру ящик «Будвейзера». Черт.
Бонни первая обрела дар речи.
— Реджи, послушай. Это вовсе не то, что ты думаешь. Он
вломился в дом, он был как ненормальный, он, он…
— Заткнись… — Реджи по-прежнему улыбался. Улыбка была
нежной, а Реджи — очень крупным. В том самом костюме стального цвета, который
был на нем пару часов назад, когда Бонни поцеловала его на прощанье.
— Послушайте, — слабо выговорил Кори. Рот у него был полон
слюны. — Прошу вас. Пожалуйста, не убивайте меня. Даже если я того заслуживаю.
Вы же не хотите пойти за решетку. Ну, не за это же. Излупите меня, я сам
напросился, но пожалуйста…
— Подымайся-ка с коленок, Перри Мейсон, — сказал Реджи
Сойер, по-прежнему ласково улыбаясь. — У тебя штаны расстегнуты.
— Послушайте, мистер Сойер…
— Да зови ты меня Реджи, — ласково улыбался Реджи. — Мы ж
почти что лучшие друзья. Я ж тебя даже в самой грязной ситуевине видал, разве
не так?
— Реджи, это не то, что ты думаешь, он меня изнасиловал…
Реджи взглянул на жену с ласковой, доброй улыбкой.
— Еще слово скажешь, я впихну тебе внутрь вот это и устрою
специальную авиапочту.
Бонни принялась стонать. Лицо стало мучнисто-белым.
— Мистер Сойер… Реджи…
— Тебя Брайант звать, верно? Твой папаша — Пит Брайант, так,
что ли? Голова Кори бешено запрыгала в знак согласия.
— Да, правильно. Совершенно верно. Послушайте…
— Когда я шоферил у Джима Веббера, то не раз продавал ему
второй бензин, — сказал Реджи, с улыбкой пускаясь в сложные воспоминания. —
Было это лет за пять до того, как я тут встретил эту суку. Твой папаша знает,
что ты здесь?
— Нет, сэр, это разобьет ему сердце. Можете сделать из меня
отбивную, я сам напросился, но если вы меня убьете, папа узнает, и, честное
слово, это сведет его в могилу, а тогда на вашей совести будет две…
— Нет, держу пари, старик не знает. Ну-ка, вали в гостиную
сию же минуту. Надо поговорить. Давай.
Он ласково улыбнулся Кори, показывая, что не собирается
обижать его, после чего быстро перевел взгляд на Бонни, не сводившую с него
вытаращенных глаз.
— А ты, кошечка, оставайся тут, или тебе никогда не узнать,
как прошел дебют «Тайной Бури». Пошли, Брайант, — он шевельнул ружьем.
Конвоируемый Реджи Кори, которого немного шатало,
проследовал в гостиную. Ноги стали резиновыми. Дико зачесалась точка между
лопатками. «Вот туда он пулю и вгонит, — думал Кори, точнехонько промеж лопаток.
Интересно, увижу я, как мои кишки шмякнутся об стенку или сдохну раньше…»
