— Да, — отозвался Кори. В глазах незнакомца он видел
множество разнообразных вещей, и все они были чудесны.
— Ваша страна — изумительный парадокс. Когда в других
странах человек день за днем ест до отвала, он становится жирным… сонным…
похожим на свинью. Но в этой стране… кажется, чем больше вы получаете, тем
агрессивнее становитесь. Понимаете? Как мистер Сойер. У него так много всего —
и все же он пожалел вам несколько крошек со своего стола. Опять-таки, как
ребенок на дне рождения, который будет отпихивать другого малыша даже, если
самому больше не съесть. Разве не так?
— Да, — сказал Кори. Глаза Барлоу были такими большими,
такими понимающими. — Все это дело…
— Все это дело перспективы, правда?
— Да! — воскликнул Кори. Этот человек отыскал верное,
точное, идеальное слово. Незаметно выпавшая из пальцев сигарета тлела на дороге.
— Я мог бы обойти такую сельскую общину, как ваша, —
задумчиво проговорил незнакомец. — Мог бы отправиться в один из ваших больших,
перенаселенных городов. Ба! — Он неожиданно выпрямился, блеснув глазами. — Что
я знаю о больших городах? Меня переедет конка, когда я буду переходить улицу! Я
задохнусь в отвратительном воздухе! Мне придется общаться с хитрыми тупыми
дилетантами, намерения которых по отношению ко мне… как бы выразиться?
враждебны?.. да, враждебны. Как может бедный сельский житель вроде меня иметь
дело с ложными искусами большого города… даже если этот город — американский?
Нет! Нет и нет! Я плюю на ваши крупные города!
— О, да! — прошептал Кори.
— И вот я приехал сюда, в город, о котором впервые услышал
от умнейшего человека, бывшего здешнего жителя, теперь, к моему прискорбию,
покойного. Народ тут по-прежнему богат и полнокровен, народ полон агрессии и
темных страстей, столь необходимых для… в английском этому названия нет.
Поколов… вурдалаков… айяликов. Вы понимаете?
— Да, — прошептал Кори.
— Горожане не отгородились бетоном и цементом от жизненной
силы, которой поит их мать-земля. Их руки погружены прямо в воды жизни. Они
вырывают жизнь из земли трепещущую, с корнем! Разве я не прав?
— Да!
Незнакомец добродушно хохотнул и положил ладонь Кори на
плечо.
— Вы умница. Прекрасный, сильный юноша. Не думаю, что вам
хочется покидать такой прекрасный город. А?
— Нет… — прошептал Кори, но внезапно исполнился сомнений.
Возвращался страх. Но это, разумеется, не имело значения. Этот человек не
позволит коснуться Кори никакому злу.
— А значит, и не покинете. Никогда.
Пока голова Барлоу склонялась к Кори, тот стоял и дрожал,
приросши к месту.
— И вы еще отомстите тем, кто насыщается в то время, как
прочие жаждут.
Кори Брайант утонул в великой реке забвения, и рекой этой
было время, а воды ее были красны.
10
Когда субботним вечером на столике у кровати Бена зазвонил
телефон, было девять часов и по привинченному к стене больничному телевизору
шел вечерний фильм. Звонила Сьюзан. Она едва справлялась со своим голосом.
— Бен, умер Флойд Тиббитс. Умер у себя в камере вчера
вечером… не знаю, во сколько. Доктор Коди говорит, от острой анемии, но я же
гуляла с Флойдом! У него было повышенное давление, его и в армию из-за этого не
взяли!
— Помедленней, — сказал Бен, садясь.
— Это еще не все. Семья Макдугаллов с Поворота. Там умер
маленький ребенок, десятимесячный. Миссис Макдугалл забрали в сумасшедший дом.
— Ты не слышала, от чего умер ребенок?
— Мама сказала, миссис Ивэнс услышала крики Сандры Макдугалл
и пошла туда, и старого доктора Плоумена вызвала тоже миссис Ивэнс. Плоумен
ничего не сказал, но миссис Ивэнс рассказывала маме, что с виду мальчик был в
полном порядке, вот только мертвый.
— А чокнутые — мы с Мэттом — оба случайно оказались вне
города и вне событий, — сказал Бен, больше себе, чем Сьюзан. — Можно подумать,
по чьему-то умыслу.
— Это еще тоже не все.
— Что?
— Пропал Карл Формен. И тело Майка Райерсона.
Бен услышал собственный голос:
— Думаю, так оно и есть. Должно быть так. Завтра
вытряхиваюсь отсюда.
— А тебя отпустят так скоро?
— А кто их будет спрашивать. — Эти слова он выговорил
рассеянно, мысли уже были заняты другим. — У тебя есть распятие?
— У меня? — в голосе Сьюзан прозвучали изумление и нотка
веселья. — Елки, нет.
— Сьюзан, я не шучу. Я никогда еще не говорил так серьезно.
Ты можешь прямо сейчас где-нибудь достать распятие?
— Ну, я могла бы сходить к Мэри Боддин…
— Нет. На улицу не выходи. Сиди дома. Сделай крест сама,
хотя бы просто склей две палочки. И положи возле своей кровати.
— Бен, я все еще не верю в это. Маньяк… может быть, кто-то,
кто думает, что он вампир, но…
— Верь во что хочешь, но крест сделай.
— Но…
— Сделаешь? Хотя бы просто для того, чтобы не раздражать
меня?
Неохотное:
— Да, Бен.
— Можешь завтра прийти в больницу часам к девяти?
— Да.
— Хорошо. Сходим наверх, порадуем Мэтта вместе. А потом поговорим
с доктором Джеймсом Коди.
Сьюзан сказала:
— Он подумает, что ты не в себе, Бен. Ты что, не понимаешь?
— Понимаю, наверное. Но после заката все это кажется более
реальным, правда?
— Да, — тихо сказала Сьюзан. — Господи, да.
Бен безо всяких причин подумал о Миранде и ее гибели:
мотоцикл попадает на сырое пятно, его заносит, крик Миранды, собственная
скотская паника и растущий борт грузовика, на который их несет боком…
— Сьюзан?
— Да.
— Будь очень осторожна. Пожалуйста.
Когда Сьюзан повесила трубку, Бен опустил свою на рычаги и,
уставившись на экран телевизора, вполглаза принялся смотреть комедию с Дорис
Дэй и Роком Хадсоном, которую там начали крутить. Он чувствовал себя голым,
открытым всему. У него самого не было креста. Взгляд Бена случайно перескочил
на окна, за которыми виднелась только тьма. В нем закопошился старинный детский
ужас перед темнотой, и Бен стал смотреть на экран, где Дорис Дэй мыла с
шампунем лохматую собаку, но ему было страшно.
