11
Центральный окружной морг в Портленде — холодное
продезинфицированное помещение, целиком выложенное зеленым кафелем. Стены с
полом одинакового умеренно зеленого цвета, а потолок чуть светлее. Вдоль стен
идут ряды квадратных дверок, напоминающих большие ячейки камеры хранения на
автовокзале. На все это льют равнодушный холодный свет параллельно
расположенные флюоресцентные трубки. Интерьер вряд ли можно назвать
вдохновляющим, но никто из клиентов еще не жаловался.
В тот субботний вечер, в без четверти десять, два санитара
везли на каталке прикрытое простыней тело молодого гомосексуалиста, которого
пристрелили в баре в центре города. Это был первый труп, который они получили
за вечер — автомобильные катастрофы со смертельным исходом обычно происходят на
автострадах между часом и тремя ночи.
Бадди Баском добрался до середины французского анекдота про
вагинальный дезодорант-спрей, как вдруг оборвал фразу и внимательно посмотрел
на ряд дверок от «М« до «З». Две дверцы были открыты.
Оставив новоприбывшего, они с Бобом Гринбергом заторопились
по проходу. Бадди подошел к ближней дверце и взглянул на бирку. Боб тем
временем пошел к следующей.
ТИББИТС, ФЛОЙД МАРТИН
Пол: М
Поступил: 0.05
Вскрытие назнач.: 0.05
Подп.: Дж.М.Коди, д-р медиц
Он дернул утопленную в дверце ручку, и плита бесшумно
откатилась. Пусто.
— Эй! — гаркнул Гринберг. — Эта хреновина пустая! Кто
додумался так пошутить…
— Я все время был на месте, — сказал Бадди. — Никто мимо не
проходил. Клянусь. Должно быть, это случилось в смену Карти. А там что
написано?
— Макдугалл, Рэндолл Фрэтас. А что значит сокращение «мл.»?
— Младенец, — невыразительно ответил Бадди. — Господи Исусе,
сдается мне, мы влипли.
12
Его что-то разбудило.
Он неподвижно лежал в тикающем мраке, глядя в потолок.
Шум. Какой-то шум. Но в доме было тихо.
Вот, опять. Царапанье.
Марк Питри повернулся в постели и взглянул на окно. Через
стекло на него, не отрываясь, смотрел красными, отливающими металлом глазами
Дэнни Глик. По губам и подбородку было размазано что-то темное, а когда Дэнни
заметил, что Марк смотрит на него, то улыбнулся, показав ставшие очень длинными
и острыми зубы.
— Впусти меня, — прошептал голос, и Марк не знал — раздаются
эти слова в темном воздухе или только у него в голове.
Тут Марк осознал, что боится — тело поняло это раньше
рассудка. Так страшно ему было впервые — даже когда он возвращался вплавь от
буйка на Попхэм-бич, почувствовал усталость и подумал, что вот-вот утонет, он
испугался меньше. Разум Марка — в сотне отношений еще разум ребенка — в
считанные секунды вынес точное суждение о положении дел. Опасность угрожала не
только жизни Марка.
— Впусти меня, Марк. Я хочу поиграть с тобой.
Страшному созданию за окном было не за что держаться —
комната Марка находилась на втором этаже, карниза не было — и все-таки оно
как-то ухитрялось висеть в воздухе… а может быть, подобно зловещему насекомому,
цеплялось за черепицу.
— Марк… я все-таки пришел, Марк… пожалуйста…
Конечно. Их надо приглашать в дом. Это Марк знал по своим
журналам, посвященным чудовищам (мать опасалась, как бы такое чтиво не пошло
мальчику во вред или не исковеркало его). Он выбрался из кровати и чуть не
упал. Только тогда мальчик понял, что испуг — мягко сказано. Даже понятие
«ужас» не выражало того, что он чувствовал. Бледное лицо за окном пыталось
улыбнуться, но провело во тьме слишком много времени, чтобы хорошо помнить, как
это делается. То, что увидел Марк, было подергивающейся гримасой, кровавой
маской трагедии.
И все-таки смотреть этому существу в глаза было не так уж
плохо. Страх ослабевал, становилось понятно: нужно только открыть окно и
сказать: «Давай, Дэнни, заходи» — и уж тогда страх пройдет совсем, ведь ты
будешь заодно с Дэнни, заодно с остальными, заодно с ним. Ты будешь…
Нет! Вот так они до тебя и добираются!
Марк с трудом отвел глаза, на что у него ушли все силы.
— Марк, впусти меня! Я приказываю! Он приказывает!
Марк опять двинулся к окну. Ничего не поделаешь —
отмахнуться от этого голоса не было никакой возможности. Марк оказывался все
ближе, и злобное мальчишеское лицо за окном задергалось, кривясь в
предвкушении. Черные от земли ногти заскребли по стеклу. Придумай что-нибудь!
Быстро! Быстро!
— Ехал Грека, — хрипло прошептал Марк. — Ехал Грека через
реку, видит Грека: в реке рак. Зря махал руками Грека и вопил «Там вурдалак!»
Дэнни Глик зашипел.
— Марк! Открой окно!
— На дворе трава, на траве…
— Окно, Марк! Так он приказал!
— …дрова. Раз дрова, два…
Мальчик слабел. Шепчущий голос словно бы проникал сквозь его
баррикады, повелительно приказывая. Взгляд Марка упал на стол, захламленный
игрушечными монстрами, теперь такими нестрашными и глупыми…
…и внезапно сосредоточился на части этой панорамы, отчего
глаза мальчика слегка расширились Пластмассовый упырь шагал через пластмассовое
кладбище, и одно из надгробий имело форму креста.
Не задумываясь, не прикидывая (взрослый — например, отец
Марка, непременно потерял бы время и на первое, и на второе, что и прикончило
бы его), Марк схватил крест, крепко зажал в кулаке и громко сказал:
— Тогда входи.
Лицо за окном залилось хитрым торжеством. Окно скользнуло
кверху, Дэнни ступил в комнату и сделал два шага вперед. Изо рта несло
неописуемой вонью — запахом выгребных ям. На плечи Марку опустились холодные,
белые, как рыбье брюхо, руки. Дэнни по-собачьи склонил голову на бок, верхняя
губа обнажила сверкающие клыки.
Марк со злостью размахнулся и ткнул в щеку Дэнни Глику
пластмассовым крестом.
Раздался крик — страшный, нечеловеческий и… беззвучный.
Только эхо в коридорах сознания и покоях души Марка подхватило его.
Торжествующая улыбка на губах принявшего обличье Глика существа превратилась в
зияющую гримасу агонии. Бледная плоть задымилась, на какую-то секунду Марк
ощутил, что и сама она расступается подобно дыму — а потом тварь извернулась,
отпрянула и не то вынырнула, не то вывалилась из окна.
Все кончилось. Словно ничего и не случилось.
