Бен пожал плечами.
— А почему нет? История про закупки в Нью-Йорке немножко
слишком складная, чтобы быть правдивой.
Глаза Сьюзан сохраняли упрямое выражение, но больше она
ничего не сказала.
— А что вы станете делать, если Коди осмеет вас и прогонит?
— спросил Мэтт. — Считается, что он не бросится сразу же звонить в сумасшедший
дом.
— Отправимся на закате на кладбище, — ответил Бен. —
Наблюдать за могилой Дэнни Глика. Назовем это контрольным вариантом.
Мэтт приподнялся с подушек, на которые опирался.
— Обещайте мне, что будете осторожны. Бен, обещайте!
— Будем-будем, — успокоила его Сьюзан. — Мы оба будем просто
звенеть от крестов.
— Не шутите, — пробормотал Мэтт. — Если бы вы видели то, что
видел я… — Он повернул голову и посмотрел в окно, за которым виднелись
исполосованные солнцем листья ольхи, а за ними — по-осеннему яркое небо.
— Если она шутит, то я — нет, — сказал Бен. — Мы примем все
предосторожности.
— Сходите к отцу Каллахэну, — сказал Мэтт. — Пусть даст вам
немного святой воды и облаток, если это возможно.
— Что он за человек? — спросил Бен.
Мэтт пожал плечами.
— Странноватый. Может быть, пьет. Если так, это образованный
и вежливый пьяница. Не исключено, что ярмо просвещенного папизма ему немного
натирает.
— Вы уверены, что отец Каллахэн… что он пьет? — спросила
Сьюзан, чуть шире раскрывая глаза.
— Не вполне, — ответил Мэтт. — Но мой бывший ученик, Брэд
Чэмпион, работает в ярмутском винном магазине. Он говорит, что Каллахэн — их
завсегдатай. Приверженец «Джима Бима».
— С ним можно говорить? — спросил Бен.
— Не знаю. Думаю, следует попытаться.
— Так вы его совсем не знаете?
— В общем, нет. Он пишет историю новоанглийской католической
церкви и очень много знает о поэтах нашего так называемого «золотого века» —
Уиттере, Лонгфелло, Расселле, Холмсе и иже с ними. В конце прошлого года я
заманил его выступить перед моим кружком американской литературы. У отца
Каллахэна быстрый жесткий ум. Ученикам он понравился.
— Я с ним встречусь, — сказал Бен, — а там, как чутье
подскажет.
В палату заглянула сестра, кивнула, и секундой позже вошел
Джимми Коди со стетоскопом на шее.
— Беспокоите моего пациента? — дружелюбно спросил он.
— Ты в два раза хуже, — отозвался Мэтт. — Желаю трубку.
— Нельзя, — рассеянно сказал Коди, читая его карточку.
— Проклятый шарлатан, — пробурчал учитель.
Коди положил карточку на место и потянул зеленую занавеску,
подвешенную над кроватью к полукруглому стальному карнизу.
— Боюсь, придется мне попросить вас на минутку выйти. Как
ваша голова, мистер Мирс?
— Да вроде ничего не вытекло.
— Вы слышали про Флойда Тиббитса?
— Сьюзан мне рассказала. Если у вас после обхода найдется
минутка, я бы хотел с вами поговорить.
— Если хотите, могу сделать вас последним пациентом на
обходе. Часов в одиннадцать.
— Отлично.
Коди снова дернул занавеску.
— А теперь, если вы со Сьюзан нас извините…
— Вот так, друзья, мы уединяемся, — сказал Мэтт. — Скажете
секретное слово — выиграете сто долларов.
Занавеска отделила Сьюзан с Беном от кровати. Оттуда к ним
донеслись слова Коди: «Когда я буду в следующий раз давать вам наркоз, то,
наверное, удалю вам язык и примерно половину лобной доли».
Они улыбнулись друг другу, как улыбаются молодые парочки,
когда светит солнышко и с работой все в порядке, но улыбки одновременно
исчезли. Оба на мгновение задумались: в своем ли они уме?
3
Когда Джимми Коди вошел, наконец, в палату к Бену, было
двадцать минут двенадцатого. Бен начал:
— Я хотел поговорить с вами вот о чем…
— Сперва голова, потом разговоры, — Джимми осторожно
раздвинул волосы Бена, на что-то посмотрел и сказал: — Будет больно.
Он снял бинт и пластырь, и Бен подскочил.
— Черт знает что за шишка, — разговорчиво сообщил Коди и
закрыл рану повязкой поменьше.
Он посветил Бену в глаза, потом постучал по левому колену
резиновым молоточком. Бен, неожиданно исполнившись отвращения, подумал: уж не
этим ли молоточком Джимми обстукивал Майка Райерсона.
— Вроде бы все удовлетворительно, — сказал Джимми, убирая
свое имущество. — Девичья фамилия вашей матери?
— Эшфорд, — ответил Бен. Когда он в первый раз пришел в
себя, ему задавали те же вопросы.
— Учительницы из первого класса?
— Миссис Перкинс. Она красила волосы.
— Второе имя отца?
— Мёртон.
— Головокружение, тошнота?
— Нет.
— Не ощущаете странных запахов, не слышите странных звуков,
не…
— Нет, нет и нет. Я чувствую себя прекрасно.
— Это буду решать я, — строго объявил Коди. — В глазах
нисколько не двоится?
— С тех пор, как я в последний раз покупал галлон
«Буревестника» — нет.
— Ладно, — сказал Коди. — Объявляю вас излечившимся
благодаря чудесам современной науки и такой добродетели, как крепкая голова.
Ну, что там у вас на уме? Наверное, Тиббитс и малыш Макдугаллов? Могу сообщить
вам только то, что сказал Паркинсу Джиллеспи. Я рад, что это не попало в газеты
— раз. Одного скандала в сто лет для небольшого городка достаточно. Будь я
проклят, если понимаю, кто мог захотеть проделать такую извращенную штуку —
два. Местным он быть не может. Своя доля «странных» у нас есть, но…
Увидев их озадаченные лица, он осекся.
— Вы что, не знаете? Не слышали?
— Чего не слышали? — спросил Бен.
— Прямо по Мэри Шелли или Борису Карлофф. Прошлой ночью
кто-то выкрал трупы из окружного морга в Портленде.
— Господи Иисусе, — непослушными губами выговорила Сьюзан.
— А что? — неожиданно встревожившись, спросил Коди. — Вы
что-то знаете?
