— Приложи ко мне крест, — сказал Джимми. — Если я все еще не
очистился от нее, со мной… со мной что-нибудь произойдет.
— Думаешь?
— Уверен. Когда ты погнался за ней, я посмотрел на тебя и
мне захотелось погнаться за тобой. Господи помилуй, захотелось! Потом я
посмотрел на этот крест и… меня чуть не вывернуло. Бен приложил крест к шее
Коди.
Ничего не случилось. Сияние — если крест вообще сиял —
бесследно исчезло. Бен убрал крест.
— Ладно, — сказал Джимми. — Думаю, больше мы ничего не можем
сделать.
Он порылся в сумке, нашел пакетик с двумя пилюлями и
разжевал их.
— Наркота, — сказал он. — Великое изобретение. Слава Богу, я
сходил в сортир до того… до того, как это случилось. По-моему, я обдулся, но
вышло всего капель шесть. Можешь забинтовать мне шею?
— Наверное, — отозвался Бен.
Джимми дал ему марлю, пластырь и хирургические ножницы.
Нагнувшись, чтобы наложить повязку, Бен увидел, что кожа по краям ран приобрела
скверный густо-красный цвет. Когда Бен осторожно прижал повязку к месту, Джимми
вздрогнул от боли. Он сказал:
— Пару минут мне казалось, что я чокнусь. По-настоящему, в
клиническом смысле этого слова. Ее губы на моей шее… укус…
Он сглотнул.
— Когда она кусала меня, мне это нравилось, Бен, вот что
самое гадкое. Честно говоря, у меня встал. Веришь, нет? Если б ты ее не
оттащил, я бы… я бы позволил ей…
— Наплюй, — сказал Бен.
— Я должен сделать еще одну вещь, которая мне не нравится.
— Какую?
— Сейчас. Посмотри-ка на меня.
Бен закончил бинтовать и немного отстранился, чтобы
взглянуть на Джимми.
— Что…
И вдруг Джимми сильно ударил его. В голове у Бена
рассыпались звезды, он сделал три неверных шага назад и тяжело сел на пол. Он
потряс головой и увидел, что Джимми осторожно слезает со стола и направляется к
нему. Он бешено вцепился в крест, а в голове проносилось: вот это и есть
«концовка по О'Генри», ах ты срань тупая, идиот, кретин…
— Ты в порядке? — спросил Джимми. — Извини, но, когда не
знаешь, что предстоит, немного легче.
— Господи Иисусе, что…
Джимми опустился на пол рядом с ним.
— Сейчас я расскажу тебе нашу версию, — сказал он. — Версия
убогая до безобразия, но я абсолютно уверен, что Мори Грин ее подтвердит. Что
сохранит мне практику и убережет нас обоих от тюрьмы или сумасшедшего дома…
Кстати, раз уж пошел такой разговор, меня заботит не столько все перечисленное,
сколько как сохранить свободу и дать еще один бой этим… этим тварям — называй
их как угодно. Понимаешь?
— Суть — да, — отозвался Бен.
Он потрогал челюсть и сморщился. Слева на подбородке
вскочила шишка.
— Пока я осматривал миссис Глик, кто-то вломился сюда и
напал на нас, — сказал Джимми. — Сперва вмочил тебе, потом сделал боксерскую
грушу из меня. Во время борьбы этот кто-то укусил меня, чтобы я его выпустил.
Вот все, что мы с тобой помним. Все. Ясно?
Бен кивнул.
— На этом хмыре была темная куртка — может, синяя, может,
черная — и не то серая, не то зеленая вязаная шапка. Больше ты ничего не видел.
Лады?
— Ты никогда не думал о том, чтобы бросить лечебное дело
ради карьеры писателя?
Джимми улыбнулся.
— Способным к творчеству я становлюсь только в те минуты,
когда крайне необходимо соблюсти свои интересы. Сумеешь запомнить нашу историю?
— Само собой. По-моему, она вовсе не такая убогая, как тебе
кажется. В конце концов, это не первый труп, который исчезает за последнее
время.
— Надеюсь, два и два они сложат? Но шериф округа куда
сообразительнее, чем Паркинс Джиллеспи когда-нибудь думал стать. Надо будет
поостеречься. Не приукрашивай нашу сказочку.
— Думаешь, власти заметят во всем этом взаимосвязь?
Джимми покачал головой.
— Шансов ноль. Нам придется вожжаться самим. И помни, что с
этого момента мы преступники.
Немного позже он пошел и позвонил Мори Грину, а потом —
шерифу округа Хомеру Маккаслину.
12
В Евин пансион Бен снова попал в четверть первого ночи.
Сварив себе в пустынной кухне первого этажа чашку кофе, он медленно выпил его,
заново прокручивая в голове события вечера и восстанавливая их в памяти с
тщанием человека, который только что избежал падения с высокой лестницы.
Шериф округа оказался высоким лысеющим мужчиной, жующим
табак. Двигался он не спеша, но умные глаза следили за происходящим. Из кармана
штанов Маккаслин вытянул огромный затрепанный блокнот на цепочке, а из глубин
зеленой вязаной жилетки извлек старую толстую авторучку. Пока два его помощника
обрабатывали помещение порошком в поисках отпечатков пальцев и фотографировали,
он задавал Джимми с Беном вопросы. На втором плане тихо стоял Мори Грин, время
от времени бросавший на Джимми озадаченные взгляды.
Что привело их в похоронное бюро Грина?
Этот вопрос Джимми взял на себя, отбарабанив историю об
энцефалите.
Старый доктор Рирдон знает об этом?
Ну… нет. Джимми думал, что лучше сперва потихоньку
проверить, а уж потом рассказывать об этом. Про дока Рирдона, в свою очередь,
давно известно, что он бывает… э-э… болтлив не в меру.
Как насчет энцефа… как его там?
Покойница в самом деле заразная?
Нет, почти точно — нет. Джимми закончил обследование до
того, как вломился этот хмырь в куртке. Он (Джимми) не хотел бы — да и не может
—делать заявления относительно настоящих причин смерти этой женщины. Но
энцефалит здесь точно ни при чем.
Могут они описать этого типа? Молодые люди ответили, не
выходя за рамки разработанной ими версии. Бен добавил пару коричневых рабочих
башмаков — просто, чтобы они с Джимми не слишком напоминали Труляля и Траляля.
Маккаслин задал еще несколько вопросов, и только Бен начал чувствовать, что они
выберутся из этого невредимыми, как шериф повернулся к нему и спросил:
— А вы тут что делаете, Мирс? Вы не доктор.
И добродушно моргнул настороженными глазами. Джимми разинул
рот, чтобы ответить, но шериф утихомирил его одним-единственным движением руки
Если Маккаслин решил попробовать внезапно испугать Бена, чтобы тот сделал
виноватое лицо или жест, то ему это не удалось. Эмоционально Бен был слишком
измотан, чтобы отреагировать заметно. После всего случившегося ему не казалось,
что, подловив его на ложном заявлении, шериф нанесет такой уж сокрушительный
удар.
