— Нет, не врач. Писатель. Пишу романы. В книге, над которой
я работаю сейчас, один из важных второстепенных персонажей — сын гробовщика.
Мне просто хотелось заглянуть за кулисы. И я напросился приехать сюда вместе с
Джимми. Он сказал, что не хотел бы особенной огласки своему делу, так что я не
расспрашивал. — Бен потер подбородок, где вскочила небольшая узловатая шишка. —
Зато получил больше, чем стремился.
По-видимому, ответ Бена не обрадовал Маккаслина, но и не
разочаровал.
— Да уж. Это вы написали «Дочь Конвея», да?
— Да.
— Моя жена читала кусочек в каком-то женском журнале.
По-моему, в «Космополитэн». Смеялась до чертиков. Я проглядел сам, только не
нашел ничего смешного в том, что какая-то девчушка села на наркотики.
— Да, — согласился Бен, глядя Маккаслину в глаза. — Я тоже
не вижу в этом ничего смешного.
— Говорят, новая книжка — та, над которой вы работаете — про
Удел?
— Да.
— Тут вот Мо Грин — может, хотите, чтоб он ее прочел? —
заметил Маккаслин. — Просмотрел, правильно ли вы ухватили похоронные моменты?
— Про это я еще не писал, — сказал Бен. — Я сперва изучаю
предмет, потом пишу. Так легче.
Маккаслин недоуменно покачал головой.
— Знаете что? То, что вы мне тут рассказали, смахивает на
одну из книжек с Фу Манчу. Какой-то малый вламывается сюда, одолевает двух
крепких мужиков и смывается с телом несчастной бабы, которая неизвестно с чего
померла.
— Послушайте, Хомер… — начал Джимми.
— Я тебе не Хомер, — сказал Маккаслин. — Мне это не
нравится. Мне все это не нравится от начала до конца. Энцефалит — штука
заразная, верно?
— Да, это инфекционное заболевание, — осторожно ответил
Джимми.
— И ты все равно притащил с собой писателя? Зная, что она,
может статься, подцепила такую вот заразу?
Джимми сердито пожал плечами.
— Шериф, я не спрашиваю вашего мнения как профессионала. Вам
просто придется примириться с моим. Энцефалит — инфекция с довольно длинным
инкубационным периодом и распространяется по кровяному руслу человека медленно.
Я счел, что никакой опасности тут нет — ни для меня, ни для мистера Мирса. И не
лучше ли будет, если вы сейчас оставите нас и попробуете узнать, кто же утащил тело
миссис Глик — Фу Манчу или нет. А может быть, у вас такое развлечение —
допрашивать?
Откуда-то из внушительного живота Маккаслина вырвался
глубокий вздох. Шериф захлопнул блокнот и уложил обратно в глубины кармана.
— Ладно, Джимми, мы дадим сообщение. Сомневаюсь, чтобы от
этого было много толку — вот разве что этот чудила еще раз объявится… Ежели он
вообще существует, в чем я лично сомневаюсь.
Джимми поднял брови.
— Ты мне врешь, — терпеливо пояснил Маккаслин. — Это и я
понимаю, и мои помощники, чем черт не шутит, может, и старина Мо тоже. Сколько
ты наврал — много, мало — я не знаю, зато знаю вот что: раз вы оба держитесь
одного и того же, доказать, что ты врешь, я не могу. Можно бы забрать вас обоих
в кутузку, но по закону я должен дать вам обоим по разу позвонить, а даже самый
зеленый пацан, только-только из юридической школы, в состоянии вытащить вас
из-за решетки, потому как то, что я против вас имею, лучше всего можно описать
как «подозрение в неизвестном шахер-махере». Небось твой-то юрист свой диплом
не вчера получил, э?
— Нет, — ответил Джимми. — Не вчера.
— Я бы все равно забрал вас, и были бы у вас неприятности,
только кажется мне, что врете вы не потому, что проштрафились перед законом.
Маккаслин пнул педаль стоявшего возле секционного стола
мусорного бачка, сделанного из нержавейки. Крышка с грохотом отскочила, и
Маккаслин выстрелил в бачок коричневой струей табачной слюны. Мори Грин
вздрогнул.
— Никому неохота пересмотреть свой рассказ? — спросил шериф,
и гнусавый провинциальный выговор исчез. — Дело это серьезное. В Уделе четыре
смерти, и все четыре тела пропали. Я хочу знать, что творится.
— Все, что мы знаем, мы вам рассказали, — спокойно и твердо
сказал Джимми. Он смотрел прямо на Маккаслина. — Если бы знали больше,
рассказали бы больше.
Маккаслин вернул ему не менее острый взгляд.
— Ты перепуган до усёру, — заметил он. — И этот писатель
тоже. Оба. Такими в Корее бывали парни, которых приносили с передовой.
Полицейские смотрели на них. Бен с Джимми промолчали.
Маккаслин опять вздохнул.
— Давайте, пошли отсюда. Я хочу, чтобы завтра к десяти вы
оба явились ко мне в контору и дали показания. Если к десяти вас не будет,
пошлю за вами патрульную машину.
— Вам не придется это делать, — сказал Бен.
Маккаслин скорбно взглянул на него и покачал головой.
— Вам надо писать книжки, в которых больше смысла. Как тому
парню, что сочиняет истории про Трэвиса МакДжи. Чтоб было, во что всадить зубы.
13
Бен поднялся из-за стола и ополоснул в раковине чашку из-под
кофе, задержавшись, чтобы выглянуть за окно в черноту ночи. Что сегодня бродило
в ней? Марджори Глик, наконец воссоединившаяся с сыном? Майк Райерсон? Флойд
Тиббитс? Карл Формен?
Он развернулся и пошел наверх. Остаток ночи он проспал при
включенной настольной лампе, а сооруженный из шпателей крест, обративший в
бегство миссис Глик, оставил на столике по правую руку. Последнее, о чем
подумал Бен перед тем, как его объял сон, было: в безопасности ли Сьюзан, все
ли с ней в порядке.
Глава двенадцатая. Марк
1
Услышав отдаленный хруст прутьев в первый раз, Марк
прокрался за ствол большой ели и там остановился, поджидая, кто же объявится.
Они днем выходить не могли, но это не значило, что им не найти людей, которым
дневной свет нипочем — например, за деньги. Впрочем, были и другие способы.
Марк видел в городе этого хмыря Стрейкера —глаза у того были как у жабы,
греющейся на солнышке на камне, а вид такой, будто он способен ломать руку
младенцу и при этом улыбаться.
Марк ощупал угадывающуюся в кармане пиджака увесистую
отцовскую ракетницу. Пули против них не годились (кроме, может быть,
серебряных), но этого Стрейкера выстрел между глаз научит родину любить, будьте
покойны. Взгляд мальчика на секунду скользнул к завернутому в кусок старого
полотенца предмету грубой цилиндрической формы, прислоненному к дереву. За
домом Марка была поленница — пол-корда желтых осиновых поленьев, которые они с
отцом напилили в июле и августе цепной пилой Маккаллоха. Марк знал: отец —
педант, так что длина каждого полена — три фута плюс-минус дюйм. Какая длина
требуется, отец знал так же хорошо, как то, что за осенью придет зима и желтая
осина будет гореть в камине гостиной долго и ясно.
