— Где нет ни ведьм, ни инкубов, ни вампиров, — подхватил
Мэтт, — только избиение детей, кровосмешение и насилие над окружающей средой.
— Да.
Мэтт не без умысла сказал:
— И вам это ненавистно, да?
— Да, — спокойно отозвался Каллахэн. — Отвратительно. Таким
образом католическая церковь объявляет, что Господь не умер, только немного
выжил из ума. На верное, это и есть мой ответ? Что нужно сделать?
Мэтт объяснил.
Каллахэн подумал и сказал:
— Вы понимаете, что это противоречит всему только что
изложенному мной?
— Напротив, по-моему, это шанс подвергнуть церковь — вашу
церковь — испытанию.
Каллахэн глубоко вздохнул.
— Хорошо, я согласен. При одном условии.
— А именно?
— Все, кто собрался в эту маленькую экспедицию, сперва
сходят в магазин, которым управляет этот мистер Стрейкер. Наш представитель,
мистер Мирс, откровенно поговорит с ним обо всем этом. Чтобы все мы получили
шанс пронаблюдать реакцию Стрейкера. И чтобы, в конце концов, тому
представилась возможность рассмеяться нам в лицо.
Мэтт нахмурился.
— Тогда он насторожится.
Каллахэн покачал головой.
— Полагаю, если мы трое — мистер Мирс, доктор Коди и я — не
изменим своему уговору не останавливаться, что бы ни происходило, никакая
настороженность не поможет.
— Ладно, — сказал Мэтт. — Если Бен и Джимми Коди дадут
«добро», я согласен.
— Отлично. — Каллахэн вздохнул. — Вы обидитесь, если я
признаюсь: надеюсь, все это — лишь плод вашего воображения? И этот Стрейкер
действительно рассмеется нам в лицо, на что у него будут веские причины?
— Нимало.
— Надеюсь, что так. Вы не до конца понимаете, на что я
согласился. Меня это пугает.
— Я тоже боюсь, — тихо сказал Мэтт.
3
Но, шагая назад к Святому Андрею, Каллахэн вовсе не
чувствовал страха. Он был в приподнятом настроении, ощущая себя родившимся
заново. Впервые за многие годы Каллахэн был трезв и не жаждал напиться. Войдя к
себе, он поднял телефонную трубку и набрал номер пансиона Евы Миллер.
— Алло? Миссис Миллер? Можно попросить мистера Мирса?..
Нету. Да, понимаю… Нет, передавать ничего не нужно. Я позвоню завтра. Да, до
свидания. Каллахэн повесил трубку и подошел к окну.
Что, Мирс пьет пиво где-нибудь на проселочной дороге или,
может статься, все, рассказанное стариком-учителем, правда?
Если так… если так…
Оставаться в четырех стенах было невозможно. Каллахэн вышел
на заднее крыльцо, вдохнул свежий, тугой октябрьский воздух и вгляделся в
шевелящуюся тьму. Может быть, дело не в одном только Фрейде. Может быть, многое
можно отнести на счет изобретения электричества, которое убивает тени в
человеческом сознании куда успешнее, чем кол, пробивший сердце вампира и
сопряжено это с куда меньшими неприятностями.
Зло не останавливалось, но теперь в жестком бездушном свете
фонарей на автостоянках, неоновых трубок, стоваттных лампочек его творили
миллиарды. В трезвом свете переменного тока генералы планировали стратегические
воздушные бои, и все это вышло из-под контроля — так летит вниз с холма
гоночная машина без тормозов, сооруженная ребенком из мыльницы: «я выполнял
данный мне приказ». Да, вот истинная правда, правдивее некуда. Все мы —
солдаты, исполняющие свои письменные предписания, вот и все. Но откуда в
конечном итоге исходят приказы? Отведите меня к вашему руководителю. Но где его
контора? «Я просто выполнял приказы. Меня избрали». Но кто избирал избирателей?
Над головой что-то захлопало, и Каллахэн, выпугнутый из
своих запутанных раздумий, посмотрел наверх. Птица? Летучая мышь? Уже улетела.
Неважно.
Он прислушался к городской тишине, и услышал только тонкое
гудение телефонных проводов.
«В НОЧЬ, КОГДА КУДЗУ ПРИХОДИТ К ВАМ НА ПОЛЯ, ВЫ СПИТЕ, КАК
УБИТЫЕ».
Кто это написал? Диккей?
Ни звука. Единственный свет — флюоресцентный фонарь перед
церковью (где так и не сплясал Фред Эстэйр) да слабое мигание желтого
предупредительного огонька на перекрестке Брок-стрит и Джойнтер-авеню. Даже
детский плач не нарушал тишину.
«В НОЧЬ, КОГДА КУДЗУ ПРИХОДИТ К ВАМ НА ПОЛЯ, ВЫ СПИТЕ КАК…»
Ликование — больное эхо гордости — растаяло. В самое сердце
кулаком ударил ужас. Каллахэн страшился не за жизнь, не за честь, не того, что
экономка может узнать о том, что он пьет. Такой ужас не снился ему даже в
мучительные дни отрочества.
Каллахэн до смерти боялся за свою бессмертную душу.
Часть III. Заброшенный поселок
Я слышал голос: в бесконечном сне
Мне скучно, детка — иди ко мне!
Старый рок-н-ролл
Бывает, странник зрит воочью,
Как зажигается багрянец
В окне — и кто-то пляшет ночью
Чуждый музыке дикий танец.
И рой теней, глумливый рой,
Из тусклой двери рвется — зыбкой,
Призрачной рекой,
И слышен смех — смех без улыбки.
Эдгар Аллан По. «Призрачный замок»
Говорю вам: теперь весь город пуст.
Боб Дилан
1
Глава четырнадцатая. Удел(IV)
Из «КАЛЕНДАРЯ СТАРОГО ФЕРМЕРА»
Воскресенье, пятое октября 1975 года. Закат — 19:02. Восход
в понедельник, 6 октября 1975 года, в 6:49. На данном витке Земли, через
тринадцать дней после весеннего равноденствия, темновой период в Иерусалимовом
Уделе составляет одиннадцать часов сорок семь минут. Новолуние. Стишок,
публикуемый «Старым фермером» каждый день, на этот раз гласил: «Деньки теперь
короче стали, мы урожай почти собрали».
ИЗ СООБЩЕНИЙ ПОРТЛЕНДСКОГО МЕТЕОЦЕНТРА:
Максимальная температура воздуха в темновой период была
зарегистрирована в 19:05 и составила 62 градуса. Самая низкая, сорок семь
градусов, отмечена в 4:06 утра. Переменная облачность, без осадков. Ветер
северо-западный, от пяти до десяти миль в час.
ИЗ РЕГИСТРАЦИОННОЙ КНИГИ ПОЛИЦЕЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ОКРУГА
КАМБЕРЛЕНД:
