– Голову, голову ему покрути, – подпрыгивал рядом Авоська, – авось и выплюнет. Ишь чего захотел – сам пожелал стрескать царский плод.
– Небось на кол его теперь? – не менее живенько спрашивал второй домовенок. – Пусть осмотрится с высоты.
Ошалевший ворон только вертел глазами, глядя на участников кружка «Запытай ближнего». Избавившись от лимона, он лишь через пару минут пришел в себя и тут же попытался улететь.
– Куда? – схватил я профессионального гонца за отросший хвост. – Лимон забыл!
Ворон вздумал отвертеться, но я был неумолим. Пришлось птице ухватить огрызок лапой и полететь к замку. Все это время богатырь угрюмо смотрел то на нас, то на лениво ползущую по небу луну; видимо, размышлял над случившимся.
– Значит, ты и вправду Кощей, – выдавил он после отлета гонца и громко икнул. – Зачем лимон Яге послал?
– Узнаешь, – пообещал я. – Уже скоро узнаешь.
Оставив пленника на своих подчиненных, я направился к избушке, которая удачно замаскировалась в густом орешнике. Сейчас она ничем не напоминала магическое существо. Просто небольшая замшелая изба притаилась среди тонких стволов.
– Так, – откашлялся я. – Слушай мою команду, избушка.
Та поскрипела, поднимаясь с земли на куриные ноги, и развернулась в мою сторону дверью.
– Избушка, избушка, становись ко мне задом, а к замку Кощея передом… И – бегом марш к Бабе-яге!
Изба сделала несколько мелких шагов, перебирая лапами на месте, неловко развернулась, покачнулась с боку на бок (мне тотчас припомнились все кувырки внутри) и дала стрекача, совершая прыжки метров по пятнадцать.
– Отличненько! – потирая руки, я вернулся к собравшимся под дубом. – Скоро она принесет подарки от Яги. Подарки-то тебе, между прочим.
Последние слова относились к богатырю. Юный балбес недовольно засопел и попытался освободиться. Веревки заскрипели, затрещали, но выдержали. Поднатужившись еще пару раз, богатырь сдался:
– Ладно, Кощей, твоя взяла.
– Это понятно, что моя. А ведь мог бы спокойно сидеть у себя на печи или по девкам бегать. На кой тебя в лес потянуло над Соловьем измываться?
– То наше родовое, еще дед мой с этим разбойником бился и в плен брал.
Соловей недовольно поморщился, припоминая не самые приятные моменты своей жизни.
– Так, значит, дед, ага, – глубокомысленно заметил я. – А как деда звали?
– Ильей, – откликнулся богатырь, уже почти протрезвевший. – Так же и меня зовут.
– А прозвище у него было не Муромец? – продолжал допытываться я.
Парень согласно кивнул. Тэк-с, меня угораздило наткнуться на потомка былинного богатыря. То-то он настолько безбашенный и здоровый, теперь понятно в кого.
– Соловей, так ты уже получал лещей от его родича? – пропищал Небоська. – Небось у вас это семейное?
– Ага, – поддержал его брательник. – Авось и потом еще будет получать.
– Цыц, малявки, – разозлился Соловей. – Вот я вас!
– Все замолчали быстро! – прикрикнул я на них. – Вроде шум какой-то?
Через пять минут рядом остановилась избушка, покачиваясь на своих куриных ногах. Из недр ее на свет божий была извлечена целая корзина лимонов разной степени зрелости. Прикинув габариты богатыря, я выбрал полтора десятка плодов позеленее и подошел к пленнику.
– Ну что, – спросил очень вежливо, – начнем перекус?
Богатырь занервничал и предпринял попытку укатиться в кусты, лишь бы подальше от меня, но – фигушки.
– Открывай ротик и говори: а-а-а, – попросил я своего пленного, но тот оказался очень упрям. – Ну, раз не хочешь по-плохому, то будем по-хорошему.
– Царь, – смущаясь, перебил меня Соловей, – надо наоборот говорить.
Смерив своего подчиненного суровым взглядом, я соизволил ему пояснить:
– По-плохому для меня – это когда все послушные и исполнительные. И мне не приходится свое злодейство проявлять. А вот по-хорошему – это когда окружающие мне сопротивляются и перечат. Тогда я начинаю свирепеть и зверствовать. Ты вот сейчас мне перечишь.
Соловей-разбойник побледнел – это стало видно даже при лунном свете – и на цыпочках попятился, скрывшись в кустах, а я приступил к операции под кодовым названием «Что посеешь, то и пожнешь». Зажав богатырю нос, я заставил его открыть рот и ловко всунул в него первый лимон.
– Жуй!
Зверская экзекуция (сами попробуйте слопать пятнадцать лимонов подряд) продлилась с полчаса. Под конец богатырь приобрел зеленовато-желтый цвет лица, точь-в-точь такой же была шкурка на плодах. Домовые и Соловей имели вид не менее болезненный, словно сами участвовали в этом действии одновременно с богатырем.
– Ну что, – спросил я пленника, – будешь еще безобразничать в МОЕМ лесу?
У того хватило сил только на то, чтобы отрицательно мотнуть головой. После такого ужина он не то что говорить, просто губами шевельнуть не мог.
– Вот и отличненько! Грузите его в избушку. Пора начинать камеры наполнять.
И тут я стал свидетелем презабавного зрелища. Мои подчиненные – один большой и трое маленьких – с пыхтением, перебранкой и взаимными упреками пытались сдвинуть с места тело богатыря. Наконец они попросту решили докатить его до избушки. Глядя на то, как стойко богатырь пытается держаться во время такого кантования, я немножко его пожалел. Стопор наступил, когда вся дружная компания встала возле куриных лап. Закинуть на высокий порожек весьма немалую тушу было не в их силах, и они присели отдохнуть прямо на богатыре.
– Эй, эй! – возмутился пленник. – А ну быстро слезли, не то…
– А лимончик? – ехидно спросил Соловей и выудил из кармана желтый плод. – Хочешь, поделюсь?
Разбойник поднес лимон ко рту и сделал вид, что откусывает. Лицо богатыря перекосила гримаса, и возмущение разом прекратилось.
– Эх вы, слабаки! Пора за вашу физическую подготовку браться.
С этими словами я ухватил богатыря и закинул в избушку. Моя бессмертная сила уже не раз выручала в подобных ситуациях. Да, с каждым разом я все больше и больше сживаюсь со своей участью и нахожу много плюсов в своем положении. Еще бы от злодейских подвигов отвертеться…
Глава 4
Илью-богатыря припахали на кухню, в помощь Яге. Нет, первые пару дней он отсидел в камере, но ничего лучше, как петь матерные частушки и другие песни деревенского репертуара, он не смог придумать. Еще и голосом и слухом паренек оказался обделен полностью. Нет, с громкостью было все в порядке – ревел так, что я его у себя в сокровищнице слыхал. Когда мне это надоело, я переправил его бабке. Вот тут-то он и взвыл. Яга сумела найти для него работу, исходя из его возможностей. Нет, ничего такого тяжелого и неподъемного – это для богатыря и за работу не считалось. А вот перебирание пшена и гречки его сломало. Все-таки Яга не была милой добродушной старушкой. По моему мнению, она и йога заставит помучиться хоть телесно, хоть душевно.
