Совсем скоро, после появления Волкова с парнями, удалось обнаружить чуть ли не роту врагов, которые весьма недвусмысленно готовились к переправе с использованием подручных средств. Вот при виде их-то и возрадовался Виктор. Часть солдат разместилась в укрытии, явно прикрывая остальных, занятых рубкой камыша, из которого быстро вязали плотики, чтобы погрузить на них амуницию, — самим им предстояло переправляться вплавь. На дворе, конечно, не лето, но вода вполне терпимая даже ночью, это Волков знал по собственному опыту. Этими парнями командовал, очевидно, не дурак, потому как ни один из офицеров не отсвечивал.
Отряд выдвинулся сюда налегке: не больно-то побегаешь, таская на себе по два карабина, паре пистолей и несколько гранат. Так что у каждого было только по штуцеру, они все же куда точнее, а мало ли как все сложится. Еще имелось по паре пистолей, один из которых был заряжен холостым выстрелом. Благодаря небольшой насадке с его помощью вполне можно было метнуть надствольную гранату. Приятных ощущений от такой стрельбы мало, меткость тоже не ахти, но запустить гранату на расстояние полусотни метров с вполне приемлемой точностью возможно. Надствольных гранат было всего по одной штуке, ручных — по три. Виктор хотел максимально разгрузить людей, чтобы обеспечить бо́льшую мобильность.
Ну что ж, все на позиции, пора начинать. Не давать же гульдам возможности начать переправу, их взрыватели не так чувствительны, как в прежнем мире Волкова, так что польза будет, только если граната ударит по земле, а не упадет в воду, тогда она просто утонет, вот и вся недолга. Противника видно прекрасно, чего не скажешь о людях Виктора, обряженных в защитные балахоны и благодаря чему все еще остававшихся незамеченными.
Первый выстрел его. Перехватив двумя руками пистоль, которым специально дополнительно вооружился для этой цели, Волков выбрал примерный угол (уж лучше перелет, так хоть есть возможность, что кого-нибудь заденет осколками, от падения в воду толку никакого) и потянул спуск. Пистоль лягнулся, словно норовистая лошадь, отсушив руки. Неприятно, но вполне терпимо, и чувствительность осталась на уровне. Граната, описав пологую дугу, ударила примерно метрах в пяти от берега, остальные также взорвались вдали от кромки воды. Пара булькнула у камышей. Кто именно так опростоволосился, непонятно, но радует уже то, что найти их на дне реки не смогут, берега тут довольно топкие.
Гульды заметались по берегу, оглашая окрестности криками. Прикрывающие их товарищи тут же начали стрелять по тем местам, где вился дымок. Ох уж этот местный порох! Вокруг тут же басовито зажужжали пули. Ладно. Пистоль — за пояс, карабин — в руки.
— Чего замер, йошки-матрешки! Стреляй! Они сейчас перезаряжаются.
А ты как думал дружочек? Это тебе не безнаказанно расстреливать врага гранатами, здесь и до тебя могут добраться. Страшно? Понятно, что страшно, вот только никто тебя жалеть тут не собирается. Паренек из молодняка нервно сглотнул, тряхнул головой и опасливо подался из-за ствола дерева, выставив карабин. Хотя какой молодой — поди лет двадцать пять, но то по годам, в этом деле возраст измеряется иначе. Как пить дать промажет. Но главное другое. Главное, чтобы он все же выстрелил в сторону противника, сумел перезарядиться и опять выстрелить. Ожидать многого от новобранца (даже от такого, который прошел столь мощную подготовку) в первом бою глупо. Хм. Попал. Ладно, пора и нам.
Карабин привычно уперся в плечо, Виктор повел стволом в сторону, выискивая цель. Нечего стрелять по прикрытию, они сейчас перезаряжаются, и многие попрятались, есть куда более легкая добыча. Он быстро нашел цель. В прорези прицела обозначилась спина бегущего солдата, затянутая в синий мундир. Плавно выбрать спусковой крючок (порох на полке загорелся), подправить прицел. Солдат выгнулся дугой, схлопотав увесистый кусок свинца в спину, слегка обернулся вокруг оси и завалился на бок.
Все это Виктор наблюдает периферийным зрением. Руки привычно изготавливают оружие к бою, а взгляд выискивает следующую цель. Как все же действует сознание в боевой обстановке! То не видишь ничего: картина сужается до одного человека, и ты замечаешь лишь его, не обращая внимания на то, что творится вокруг. То словно наблюдаешь за происходящим со стороны, успевая охватить чуть ли не все поле боя.
Снова приклад упирается в плечо. Снова в прицеле чья-то спина. Еще немного, еще мгновение — и солдат юркнет за спасительные деревья. Не судьба. За деревья он падает словно подкошенный, явно схлопотав горячий гостинец. Оружие снова готово к стрельбе, но на открытом месте больше никого. На берегу лежат неподвижно или в корчах примерно с полсотни человек, может, и больше. Что же, совсем неплохо. Вот выглядывает из-за ствола дерева спина гульда: очевидно, тот перезаряжается и не замечает, что подставляется. Виктор целится в него. Промах. Пуля увязает в коре, но солдатик словно ничего не видит. Перезарядка, снова прицелиться, плавно выбрать спуск, подправить прицел. Солдата буквально выбрасывает из укрытия, но это уже не имеет значения, даже если он и не убит, то серьезно ранен, а раз так, то теперь неинтересен.
Все, открытых целей больше нет, все солдаты укрылись за стволами деревьев или складками местности. Проклятье! Нужно было использовать гранаты не сразу, а вот сейчас, чтобы доставать противника в укрытиях. С другой стороны, той эффективности, что была вначале, не было бы и в помине. Значит, нужно было ограничиться только одной ручной гранатой, а другие заменить надствольными. Ладно, опыт, как и половое бессилие, приходит с годами, в следующий раз будем умнее. Ага, а вот чья-то голова торчит. Погоди, не дергайся…
Ох и умен атаман! Это ж надо, два десятка уже сутки кружат трехтысячное войско и не дают ему сдвинуться с места. Вернее не давали: все указывает на то, что сегодня они все ж таки продолжат свой поход, а что тут поделаешь. Нет, поделать как раз кое-что еще можно, у атамана в загашнике еще что-нибудь найдется, вот только он сказывает, что негоже по мелочам пользовать те заготовки.
Иное дело — стволы от минометов, больно неповоротливые и тяжелые. Их он решил использовать здесь. Конечно, лучше бы ударить картечью по плотному строю, тогда толку куда больше вышло бы, но и так тоже ничего получилось. Ночью тихонько подобрались шагов на полста к тем, кто работал на восстановлении моста. Гульды отчего-то решили, что ночью им сподручнее будет действовать, а может, просто время терять не захотели. Но это их дела, а они с братами выставили снаряженные картечью стволы, отползли в сторонку да ка-ак жахнули. Ору было, просто жуть.
Весь лагерь всполошился, ворог частой гребенкой прошелся по окрестностям. Нет, ну прям как дети! Кто же станет вас, остолопов, дожидаться. Как только запалили картечницы, Соболь вместе с Куницей тут же подались восвояси, от греха подальше. Скольких покосили, не понять, но, должно быть, немало, вон какую тьму народу понагнали на работы. После этого случая гульды выставили оцепление вкруг моста, причем по обоим берегам. Ну и бог с вами, никто вас тут трогать больше не собирается.
Гульды все же свели к берегу еще пару рот и сумели переправиться на другой берег. Не сказать, что это им задешево обошлось, но все же несколько рот они переправили и теперь крепко стояли лагерем на опушке, — это чтобы не повторилась прежняя история. Мост им был необходим, потому как обоз и пушки вплавь не переправишь, вот и охраняли. А ты поди поохраняй, коли ворог, словно маленький комар, подкрадется тихонько, ужалит и снова убегает.
