Иноземная слобода встретила их все тем же шумом, разве что одеяния людей, попадающихся по пути, были в основном на западный манер. Оно и понятно, место компактного, так сказать, проживания: тут на одного славена приходилось чуть ли не четверо иноземцев. Нигде не задерживаясь, Виктор проследовал прямиком к знакомой лавке оружейника, расположенной на первом этаже небольшого дома. Второй этаж был отведен под проживание. На заднем дворе располагались мастерская, малая кузня и литейная, такое в жилом доме не обустроишь, больно шумное хозяйство.
— День добрый, мастер Лукас.
— О-о, это вы, молодой человек.
— Вижу, признали.
— Как не признать. Уверен, что и многие иные вас без труда признают, — внимательно глядя ему в глаза, произнес оружейник.
Понятно. Выходит, дурная слава о нем все еще гремит или по меньшей мере не думает забываться. Плохо. Ему ведь здесь обретаться около месяца, а может, и дольше. Все зависит от того, насколько быстро они управятся. Если, конечно, мастер согласится на его условия.
Тут ведь какое дело. Он собирался запустить свою лапу в секреты старого оружейника, а местные мастера ой как не любили, когда в их производственные тайны лезли. Они оберегали их пуще глаза, что также являлось немалым тормозом в развитии. Впрочем, они этим зарабатывали на жизнь, а кому захочется плодить конкурентов. Вот взять хотя бы Лукаса. Не так чтобы и много покупателей на его револьверы — больно дорогие, — оттого и ладит обычные пистоли и мушкеты. Не совсем обычные, все же работу делает мастер, но зато значительно дешевле.
— Осуждаете? Поди уж и жалеете, что снабдили меня своим оружием?
— Все зависит от того, что из услышанного мной правда, а что вымысел.
— Правда в том, что я мстил за свою семью.
— И на большую дорогу выходил?
— Выходил. Вот только может ли кто сказать, что я кого иного трогал, кроме гульдов? К примеру, ваших соотечественников из Фрязии я не раз отпускал с миром, даже счастливого пути желал. Понимаю, у вас имеются партнеры из гульдов, но то были наши счеты.
— Были?
— Были, мастер. Были да прошли. В расчете мы.
— Ну и как, легче стало?
— Стало. Знаю, что говорят, будто месть облегчения не приносит, но мне помогло.
— А девочка та, из почтовой кареты?
— А дочка моя, коей и года от роду не было? Бросьте эту тему. Я счет гульдам выставил и плату получил сполна. Теперь их черед. Захотят посчитаться — посчитаемся. Только один совет для них есть, коли у вас такие знакомцы имеются: пусть уж сразу наповал бьют, потому как однажды меня уже не добили.
— А замок Берзиньша и церковь?
— Сказал же, хватит о том.
— И все же?
— Слишком многие, прикрываясь моим именем, решали свои проблемы, господин Лукас. Может, и сейчас какой Вепрь по Гульдии бродит и грабежи учиняет, убивая всех подряд. Вот вы помянули почтовую карету. И кто мне мог помешать перебить их всех, дабы никто не поведал о том, что это я напал на них? Никто, кроме меня самого. Только однажды я убил всех, когда напал на отряд драгун, но то были воины.
— Чем могу быть полезен? — первым решил соскочить со скользкой темы мастер.
— Думаю я отправиться на Длань. Там мне будет куда как спокойнее.
— Спорное утверждение, должен вам заметить, — покачал головой Лукас.
Оно и понятно, слава об этой реке и вольнице на ней гремела повсюду, но сведения были противоречивыми. Дланьцы постоянно жили в состоянии войны: то сами непрерывно совершали набеги, то отбивали оные со стороны кочевников, причем далеко не всегда удачно. Опасное место, хотя и вольное. Ну, почти вольное. Там все же были свои законы, и куда более жесткие, нежели у государей. За большинство провинностей придавали смерти лютой. Чтобы просто расстреляли или отрубили голову — не дождешься, с выдумкой народец.
— Согласен, но тем не менее.
— Хотите закупиться оружием? Должен вас разочаровать: тех образцов, что предпочитаете вы, у меня нет. Они слишком дороги, так что я их делаю под заказ. Но желающих не особо много. Кроме вас, только один и был. Боярич Смолин, если не ошибаюсь.
Ага. Оценил, выходит, Градимир оружие. Вполне ожидаемо. Те револьверы Виктору уж не раз службу добрую сослужили: и в грязи валялись, и оземь бряцались, да ничего-то им не сделалось. Виктор оглядел прилавок и стены. Все так. Имеется пара «лукасов» в ореховых футлярах, еще три пары пистолей с богато изукрашенной насечкой и тоже в футлярах, несколько мушкетов… А вот и карабин, сделанный под «лукасовский» манер: мастер все же перенял идею, но изготовил образец подешевле, чтобы иметь возможность продать. А вот те три мушкета отчего-то отдельно висят. Богато изукрашены, да ведь и остальные стволы не армейские, серые и безликие.
— А почему те мушкеты висят отдельно?
— Это магазинные мушкеты. Видите, у них более массивные приклады, где расположены магазины под порох и пули. Кресало обычное, мое, однако тоже побольше и не откидывается, а отталкивается вперед. Когда взводишь курок, кресало под действием пружины само возвращается назад и досыпает порох на полку. Тридцать выстрелов без перезарядки и чистки.
Ого, а у мастера явный прогресс. Револьверы Виктора только восемнадцать могут дать, потом нужна частичная чистка, хотя бы сухим ершиком, а после тридцати шести — полный абзац, требуется вдумчивая чистка всего оружия.
— Понятно. Только то оружие для меня бесполезно. Оно требует слишком бережного отношения, для походной жизни и для боя никак не пригодно.
— Я помню ваши требования, поэтому и говорю, что для вас у меня нет ничего. Но я готов принять заказ.
Выходит, западническая солидарность, проявляемая иноземцами в славенских княжествах, не такая уж и крепкая штука. Возможность получить хорошую прибыль не останавливает оружейника и позволяет снабдить оружием знаменитого Вепря. Это уже хорошо.
— Вы правы, господин Лукас, я действительно хочу сделать заказ. Правда, он несколько необычный.
— Опять хотите предложить что-то новое? Появились идеи? — Глазки аж загорелись.
Понятно, что оружие, созданное по задумке Виктора, получилось дорогим настолько, что покупателя на него днем с огнем не сыщешь. Но видно, что у старика (впрочем, не такого уж и старика — лет пятьдесят, может, чуть больше) пытливый ум и страстная натура. Любит он свое дело, а таким на месте стоять скучно, они стараются создать что-то новое. Вот хотя бы те магазинные мушкеты. Все три хоть и немного, но отличаются друг от друга. Вон тот, с самым большим прикладом, наверное, первый образец; второй — уже более прикладистый и аккуратный; третий сильно походит на второй, но зато с другим кресалом, а значит, и иной затравочной полкой. Кстати, на них тоже не больно-то много покупателей, раз все три висят на стене. Ведь понятно же, что пока ладил следующий, предыдущий уже висел на витрине. Все-таки дорогой товар у мастера, следовательно, и продается тяжко.
