– А что с ценовой политикой?
– Я уже высказал позицию концерна: потребуется частичная оплата и выдача обязательств об оплате по окончании войны, цены останутся на довоенном уровне.
– Да-а, дожили, генералы с прапорщиком обсуждают вопросы военных поставок, – не выдержав, хохотнул Кондратенко, чем вызвал новую краску смущения на лице Звонарева.
– Ваше превосходительство, я ведь сказал, что всеми делами концерна в Порт-Артуре занимается Зимов, но…
– Не принимайте так близко к сердцу, мы ведь тоже хороши: вот подай нам ответ, здесь и сейчас. С другой стороны, – вдруг посерьезнев, продолжил генерал, – вам тут делать нечего. Не так много в России, а уж тем паче на Дальнем Востоке, таких дельцов, чтобы они вот так вот становились в строй, по первому требованию.
– Для меня это гораздо важнее, чем можно подумать. Хотя, если признаться, войну эту, как и присутствие здесь России, я не одобряю.
– Но тем не менее пошли добровольцем?
– На наших предприятиях до сегодняшнего дня не было ни одной забастовки, ни одна листовка не провисела или пролежала дольше, чем ее кто-нибудь увидел и смог понять, что это. Не приживаются у нас господа рэвулиционэры. Во многом это благодаря политике концерна, а еще потому что нам верят. После этой войны многие разделятся на тех, кто стоял в строю, и тех, кого там не было, на тех, кто проливал свою кровь, и тех, кто жировал на этой крови. Мы хотим, чтобы люди и дальше верили нам, а если так, то наше место здесь.
– А как же Россия и долг перед Родиной? Это, стало быть, вами в расчет не берется?
– А разве не на пользу России, если будет существовать островок спокойствия, где не будет места смуте?
– Своеобразная позиция.
– Согласен, но в чем я неправ?
– По-своему вы правы. Кстати, еще один вопрос не дает мне покоя. Форма ваших десантников. Я не знал, что моряки начали переобмундировываться.
– Это моя идея, – тут же вскинулся Звонарев. – Вернее, не совсем моя. Я подсмотрел ее в армиях других стран, в частности у японцев. Такая расцветка хорошо маскирует, а значит, и потери меньше.
– А что это за головной убор?
– Берет. Очень удобно.
– Как видите, Роман Исидорович, моряки весьма основательно подошли к вопросу участия в боевых действиях на суше, – слегка пожал плечами Макаров, заставив Звонарева покраснеть еще больше и смутиться окончательно. Вот опять вылез, наперед адмирала, а каково Степану Осиповичу, коли его подчиненные такие выкрутасы устраивают. Но адмирал вроде не обозлился. Вот и слава богу, не хватало еще потом и огрести. Это он там, на гражданке, раздавал пилюли направо и налево, а тут он самый младший чин среди офицеров. Спросят – отвечай, нет – молчи в тряпочку.
О том, что молодой прапорщик, не встретив понимания у своего командира, перепрыгнул через несколько ступеней и обратился непосредственно к нему, а потом битых два часа тратил его время, убеждая в необходимости этого шага, он решил умолчать. Убедила его в правоте слов прапорщика беседа с матросами десанта, поведавшими ему о стрельбах по различным мишеням. Немалую роль в этом сыграло и то, что форма, кроме окраски, практически не претерпела изменений, опять же береты пока еще не были в ходу и вполне служили дополнительной отличительной чертой морской пехоты.
– Господа, – отведя в сторону офицеров бронепоезда, обратился Макаров, – ситуация складывается не очень хорошая. Несмотря на то что сражение на Ялу явно указало на неприемлемость в современной войне устанавливать орудия на открытых позициях, все орудия Цзиньчжоуского перешейка стоят совершенно открыто. К тому же, насколько мне стало известно, половина из них – это старые китайские орудия, с весьма ограниченным боезапасом.
– Это что же получается, Стессель решил сдать позиции? – угрюмо бросил Покручин.
– Вы этого не говорили, а я не слышал, – резко оборвал Макаров. – Так уж вышло, что эскадра сейчас не имеет возможности вступить в бой, – угрюмо продолжил он. – Потому представлять ее будут две канонерки и ваши бронепоезда. Мне известно мнение Куропаткина относительно удержания цзиньчжоуских позиций, он считает верным отход войск в крепость; Стессель считает, что позиции нужно удерживать любой ценой; как будет действовать Фок и насколько будет настойчив и убедителен Оку, пока неизвестно.
– Японцы будут очень настойчивы, – ухмыльнулся Покручин.
– А иначе не стоило и затеваться, но все же неизвестно, в каком состоянии тылы противника. Нашим миноносникам этой ночью удалось потопить еще один большой транспорт.
– Потерь нет?
– Без повреждений и убитых не обошлось, но корабли все вернулись. Что касается удержания позиций: в Талиенванский залив японцам путь заказан, мы там все основательно минировали. Не менее основательно минирован и залив Цзиньчжоу, так что, бог даст, Оку будет сильно разочарован тем обстоятельством, что поддержки с моря ему не видать. Однако не исключается то, что японцы решат протралить проход до предполагаемых позиций. К сожалению, помешать им мы не в состоянии. Также мы вынуждены прекратить атаки на их транспорты, иначе рискуем остаться вообще без миноносцев. Если японцы задержатся с атакой еще хотя бы на неделю, то мы успеем кое-что подлатать, но рассчитывать на это не приходится, а потому на бронепоезда ложится весьма серьезная ответственность.
После того как стало очевидным, что японцы начали десантную операцию, и мало того, практически не встречают противодействия со стороны генерала Фока, было принято решение о минировании залива Цзиньчжоу. К этой операции Макаров приурочил и вызов «Сивуча» из Инкоу, который соединился с миноносцами, устраивавшими минное заграждение, и вместе с ними вернулся в Артур. Степан Осипович не мог себе позволить держать корабль неизвестно где, тогда как его ресурсы были очень ограничены. По счастью, встречи с японскими кораблями не случилось и отряд благополучно прибыл в крепость.
– Мы не подведем, ваше превосходительство.
– Верю. Выдвигайтесь уже сегодня.
Вскоре к «Квантуну» присоединился состав обеспечения. Состав был один на два бронепоезда. Командование справедливо рассудило, что железнодорожный путь здесь не столь уж и разветвленный, а «Квантун» и «Ляодун» будут действовать не в таком уж и разбеге друг от друга, а потому одного состава на двоих будет достаточно. В него помимо жилых вагонов входили штабной вагон с радиостанцией, четыре платформы с материалами, вагон-мастерская для проведения мелкого ремонта, к которому были причислены моряки из бывших мастеровых, вагон-погреб с дополнительным запасом снарядов, две цистерны с мазутом, вагон с запасом продовольствия и еще одна платформа – это уже был очередной подарок от концерна.
Звонарева очень удивляло то обстоятельство, что, получив-таки парк аэростатов, сухопутное командование не озаботилось выделением хотя бы одного для Цзиньчжоуского перешейка. Глупость? Или не хотели его потерять в случае отступления? Вообще происходящее там для друзей было полной загадкой. С одной стороны, в отличие от Куропаткина Стессель приказывает держать позицию до последней возможности, с другой – полное попустительство. Вот и сделали очередной подарок, выделив один из своих аэростатов, который должен был базироваться на одной из платформ состава обеспечения. Под это дело удалось выпросить и одну радиостанцию с сильно поврежденного миноносца, который еще долго не войдет в строй.
