Вот картина, которую я так и не нарисовал:
Неотличимые друг от друга девочки-близняшки, в одинаковых
джемперах, только один — красный, с буквой «Л» на груди, а второй — синий, с
«Т». Девочки, держась за руки, бегут по тропе, ведущей к Тенистому берегу. Так
они называют это место, потому что большую часть дня оно находится в тени
Ведьминой скалы. На их пухлых щёчках следы слёз, но они скоро исчезнут: теперь
девочки слишком напуганы, чтобы плакать.
Если вы можете поверить в это, тогда вам удастся увидеть и
остальное.
Гигантская ворона медленно пролетает над ними, вверх лапами,
с распростёртыми крыльями. Обращается к ним голосом папочки.
Ло-Ло падает, ранит колени о ракушки. Тесси поднимает её на
ноги. Они бегут. Их пугает не говорящая ворона, которая летает лапами вверх. И
не небо, которое из синего вдруг становится закатно-красным — а потом вновь
синим. Они боятся преследующей их твари.
Большого мальчика.
Даже с зубами он по-прежнему напоминает забавных лягушек,
которых раньше рисовала Либбит, но эта гораздо больше и достаточно реальна,
чтобы отбрасывать тень. Достаточно реальна, чтобы вонять и всякий раз сотрясать
землю, приземляясь после прыжка. Их много чего пугало после того, как папочка
нашёл сокровище, и Либбит говорит, чтобы они не выходили ночью из своей комнаты
и даже не выглядывали в окно, но сейчас день, и тварь позади них слишком уж
настоящая, чтобы не верить в неё, и она приближается.
В следующий раз падает Тесси, и Ло-Ло поднимает сестру,
бросив испуганный взгляд на преследующую их тварь. Тварь окружают танцующие в
воздухе насекомые, и иногда она на ходу сжирает кого-то из них. Ло-Ло может
видеть Тесси в одном выпученном немигающем глазу. Себя она видит во втором.
Они выскакивают на пляж, жадно хватая ртом воздух, дыхание у
них перехватывает, и дальше бежать некуда, кроме как в воду. Но, может, это и
есть путь к спасению, потому что в воде корабль — тот самый, который они видели
достаточно часто в последние несколько недель. Либбит говорит, что корабль —
совсем не то, что видится, но теперь он — белая мечта спасения. Да и всё равно
ведь выбора нет. Большой мальчик совсем рядом.
Он выпез из плавательного бассейна, буквально сразу после
того, как они закончили играть в свадьбу Ади в Рэмпопо, в детском домике на
боковой лужайке (сегодня Ади играла Ло-Ло). Иногда Либбит может заставить этих
тварей уйти, что-то нацарапав в своём альбоме, но сейчас Либбит спит: у неё
выдалось много тревожных ночей.
Большой мальчик выпрыгивает с тропы на пляж, песок летит во
все стороны. Его выпученные глаза смотрят на них. Белое брюхо, набитое
зловонными внутренностями, выпирает. Шея пульсирует.
Две девочки (взявшись за руки, они стоят в бурлящей воде,
которую папочка называет низким приливом) переглядываются. Потом смотрят на
корабль, который покачивается на якоре, со свёрнутыми, сверкающими на солнце
парусами. Вроде бы он уже и ближе, словно двинулся им на помощь.
Ло-Ло говорит: «Мы должны».
Тесси говорит: «Но я не умею плавать».
«Ты можешь плавать по-собачьи!»
Большой мальчик прыгает. Они слышат, как брюхо шлёпает при
приземлении. Словно чем-то мокрым ударили по воде. Синева уходит с неба, оно
расцвечивается красным. Потом — медленно — вновь становится синим. Такой вот
выдался день. И разве они не знали, что такой день грядёт? Разве они не видели
этого в затравленных глазах Либбит? Няня Мельда знает; даже папочка знает, но
он проводит здесь не всё время. Сегодня он в Тампе, и, глядя на
зеленовато-белый ужас, который почти их настиг, они знают, что Тампа с тем же
успехом может быть на обратной стороне луны. Они могут надеяться только на
себя.
Тесси сжимает плечо Ло-Ло холодными пальцами: «А как же
течение?»
Но Ло-Ло качает головой: «Течение — это хорошо. Течение
поможет нам добраться до корабля».
На разговоры времени больше нет. Лягушкообразная тварь вновь
изготавливается к прыжку. И девочки понимают: пусть тварь не может быть
настоящей, каким-то образом она — настоящая. Она может их убить. Лучше попытать
счастья в воде. Они поворачиваются, по-прежнему держась за руки, и бросаются в
воду. Они смотрят на белый корабль, покачивающийся на якоре так близко от них.
Конечно же, их поднимут на борт, а потом кто-нибудь воспользуется радио, чтобы
связаться с «Гнездом». «Мы выловили парочку русалок, — скажут они. — Может, вы
знаете, кто их потерял?»
Течение разделяет их руки. Оно не знает жалости, и Ло-Ло
тонет первой, потому что яростнее с ним сражается. Тесси слышит, как сестра
выкрикивает два слова. Сначала призыв о помощи, потом, смирившись с неизбежным,
её имя.
Тем временем течение тащит Тесси к кораблю и одновременно
поддерживает её на плаву. Несколько чудесных мгновений создаётся ощущение, что
она плывёт на маленьком плоту, а собачье бултыхание придаёт ей скорости. А
потом, перед тем как более холодная вода поднимается из глубины и охватывает её
лодыжки, она видит, что корабль превращается в…
Вот картина, которую я рисовал не один раз, а снова, снова и
снова:
Белизна корпуса не исчезает; она всасывается внутрь, как
кровь, отливающая от щёк перепуганного человека. Корабль теперь совсем другой:
канаты обтрёпаны, краски выцвели, стёкла в окнах кормовой каюты разбиты. На
палубе мусор перекатывается с кормы на нос и обратно. И так было всегда. Просто
Тесси ничего этого не видела. Теперь видит.
Теперь верит.
Кто-то появляется на палубе. Подползает к поручню, смотрит
сверху на девочку. Сутулящаяся фигура в красном одеянии с капюшоном. Волосы
(возможно, и не волосы) влажными патлами обрамляют сливающееся с капюшоном
лицо. Жёлтые руки хватаются за растрескавшееся гниющее дерево. Фигура медленно
поднимается.
И машет рукой девочке, которая скоро ИСЧЕЗНЕТ.
Потом фигура говорит: «Иди ко мне, дитя».
И утопающая Тесси Истлейк думает: «Это ЖЕНЩИНА».
Она уходит под воду. Чувствует ли она, как ещё тёплые руки,
руки только что умершей сестры, хватают её за ноги и тащат вниз?
Да, разумеется. Разумеется, она чувствует. Верить — также и
чувствовать. Вам это скажет любой художник.
Глава 13
Выставка
i
Если ваша жизнь будет достаточно долгой, и ваша думающая
машинка в голове не зависнет, наступит время, когда вы будете жить
исключительно ради воспоминания о последнем счастливом событии. Это не пессимизм,
это логика. Я надеюсь, что под моим списком счастливых событий черта ещё не
подведена (если бы я придерживался иного мнения, жить не имело бы смысла), но
промежуток между последним имевшим место быть и следующим затягивается.
Последнее я помню отлично. Произошло оно более четырёх лет назад, вечером
пятнадцатого апреля, в галерее «Скотто». Между семью сорока пятью и восемью
часами, когда в тенях на Пальм-авеню только начали появляться первые мазки
синего. Время я знаю точно, потому что постоянно поглядывал на часы. В галерее
уже собрался народ (залы были набиты битком и даже чуть больше), но моя семья
ещё не прибыла. Ранее я повидался с Пэм и Илзе, и Уайрман заверил меня, что
самолёт Мелинды приземлился в назначенное время, но до галереи они ещё не добрались.
И не позвонили.
