Я отвесил себе оплеуху, достаточно сильную, чтобы выбить
слезу из левого глаза, но корабль никуда не делся. Тут до меня дошло: если
корабль встал на якорь у «Розовой громады» (если это реальный корабль), то Джек
сможет увидеть его с мостков у «Эль Паласио». Телефонный аппарат был у дальней
стены гостиной, но с того места, где я застыл как памятник, я мог быстрее
добраться до телефона в кухне. Стоял он на столике, аккурат под выключателями.
И мне очень хотелось включить свет, особенно на кухне, под потолком которой
крепились яркие флуоресцентные лампы. Я попятился из гостиной, не отрывая глаз от
корабля, и, добравшись до кухни, тыльной стороной ладони поднял все три рычажка
выключателей. Вспыхнул свет, «Персе» исчез (как и всё за стеклянными стенами
«флоридской комнаты») в ослепляющей белизне. Я развернулся, протянул руку к
телефону, но за трубку так и не взялся.
Потому что увидел на моей кухне мужчину. Он стоял около
холодильника. В мокрых лохмотьях, которые когда-то были синими джинсами и
рубашкой без воротника, с вырезом-лодочкой. Что-то похожее на мох росло на его
шее, щеках, лбу, предплечьях. Правая сторона черепа была размозжена. Осколки
костей торчали сквозь чёрные волосы. Правый глаз вытек. Осталась глазница,
заполненная чем-то губчатым. Другой глаз, в котором не было ничего
человеческого, сверкал чужеродным, пугающим серебряным блеском. Босые ступни
раздулись, полиловели, на лодыжках кожа лопнула, обнажая кости.
Утопленник улыбнулся, его губы разошлись, открыв два ряда
жёлтых зубов, торчащих из чёрных дёсен. Он поднял правую руку, и я увидел,
вероятно, ещё одну реликвию, принесённую с «Персе». Наручники. Одно ржавое и
старое кольцо обжимало запястье утопленника. Раскрытые половинки второго
напоминали раззявленные челюсти.
Второе кольцо предназначалось мне.
Он зашипел — возможно, других звуков разложившиеся голосовые
связки издавать не могли — и двинулся вперёд под ярким светом таких реальных
флуоресцентных ламп. Оставляя мокрые следы на деревянных половицах. Отбрасывая
тень. Я даже уловил едва слышное поскрипывание, увидел, что талию утопленника
перетягивает намокший кожаный ремень… сгнивший, конечно, но не расползшийся.
Меня словно парализовало. Я оставался в сознании, но не мог
бежать, хотя и прекрасно понимал, что означает раскрытое кольцо наручников и
кого я вижу перед собой: отряд вербовщиков в составе одного утопленника. Он
намеревался защёлкнуть «браслет» на моём запястье и увести на борт фрегата,
шхуны, бригантины или как там оно называлось. Где мне предстояло стать членом
команды. И если на «Персе» не было юнг-мальчиков, то были как минимум две
юнги-девочки: одну звали Тесси, а вторую — Ло-Ло.
«Ты должен бежать. Как минимум швырнуть в это чудище телефон».
Но я не мог. Я напоминал птичку, загипнотизированную змеёй.
Единственное, что мне удалось, — отступить в гостиную на шаг… потом на второй…
на третий. Теперь я вновь оказался в темноте. Утопленник добрался до дверного
проёма. Белый флуоресцентный свет падал на его мокрое, разложившееся лицо,
отбрасывал его тень на ковёр гостиной. Утопленник по-прежнему ухмылялся. Я
подумал о том, чтобы закрыть глаза и пожелать: «Сгинь!» — но это бы не
сработало. До моих ноздрей долетал его запах… вонь мусорного контейнера,
стоящего в проулке у дверей кухни рыбного ресторана. И…
— Пора идти, Эдгар.
…он всё-таки мог говорить! Слова звучали невнятно, но их
смысл я понимал.
Утопленник шагнул в гостиную. Я отступил ещё на шаг, сердцем
понимая, что толку от этого никакого, что мне от него не уйти, и, когда ему
наскучит эта игра, он мгновенно преодолеет разделяющее нас расстояние,
защёлкнет «браслет» на моём запястье, утащит меня, кричащего, в воду, в caldo
largo, и последним звуком, который я услышу в мире живых, будет разговор
ракушек под домом. А потом уши зальёт вода.
Я отступил ещё на шаг, без уверенности, что приближаюсь к
двери, только надеясь… Ещё шаг… и тут рука легла на моё плечо.
Я закричал.
vii
— А это ещё что за тварь? — прошептал мне в ухо Уайрман.
— Не знаю, — ответил я, и из моей груди вырвалось рыдание. Я
рыдал от страха. — Нет, знаю. Я знаю. Посмотри на Залив, Уайрман.
— Не могу. Боюсь оторвать от него взгляд. Утопленник заметил
наконец Уайрмана (тот, прибывший, будто кавалерия в вестерне с Джоном Уэйном,
по-видимому, вошёл через открытую входную дверь, как прежде и сам утопленник) и
остановился в трёх шагах от кухни, чуть наклонив голову, наручник болтался
взад-вперёд на вытянутой руке.
— Господи, — выдохнул Уайрман. — Корабль! Такой же, как на
картинах!
— Уйди, — сказал утопленник. — Ты нам не нужен. Уйди, и
останешься в живых.
— Он лжёт, — заявил я.
— Скажи мне что-нибудь такое, чего я не знаю, — ответил
Уайрман и возвысил голос. Он стоял за моей спиной, так что от его крика у меня
едва не лопнули барабанные перепонки. — Проваливай! Ты нарушаешь право
владения!
Утонувший молодой человек не ответил, но, как я и опасался,
он обладал невероятной скоростью. Только что стоял в трёх шагах от двери в
кухню, а в следующее мгновение уже подскочил ко мне, и я даже не уследил, как
он преодолел разделявшее нас расстояние. Идущая от утопленника вонь (гниль,
водоросли и дохлая рыба, сваренные в суп жарким солнцем) усилилась, просто
валила с ног. Я почувствовал, как его пальцы, холодные будто лёд, сомкнулись на
моём предплечье, и закричал от шока и ужаса. Меня потряс не идущий от них
холод, а их мягкость. Их сырость. Единственный серебряный глаз уставился на
меня, взгляд, казалось, пробил дыру в черепе, проник в мозг, и появилось
ощущение, что мой разум заливает чернильная чернота. Потом «браслет»
захлопнулся на моём запястье с тоскливым, сильным щелчком.
— Уайрман! — прокричал я, но Уайрман исчез. Он со всех ног
убегал через гостиную.
Цепь сковала воедино нас с утопленником. Он потащил меня к
двери.
viii
Уайрман вернулся до того, как мы миновали порог. В руке он
держал какой-то предмет, напоминающий тупой кинжал. На мгновение я подумал, что
это один из серебряных гарпунов, но об этом можно было только мечтать:
серебряные гарпуны находились наверху, в красной корзинке для пикника.
— Эй! — взревел Уайрман. — Эй, ты! Да, я тебе говорю. Cojudo
de puta madre!
[171]
Голова утопленника повернулась невероятно быстро, как голова
змеи, изготовившейся к атаке. Но и Уайрман практически не уступал мертвецу в
скорости — держа тупой предмет обеими руками, он вогнал конец в лицо твари, чуть
выше правой глазницы. Тварь завопила, вопль этот вонзился мне в мозг осколками
стекла. Я увидел, как Уайрман скорчил гримасу, качнулся назад; увидел, как он
пытается удержать в руках оружие, но потом всё-таки роняет его на засыпанный
песком пол прихожей. Мертвец, который только что был таким реальным, в
мгновение ока перестал существовать. Исчез вместе с одеждой. Я почувствовал,
как тёряет прочность «браслет». Ещё мгновение видел его, а потом он каплями
воды упал на ковёр и мои кроссовки. А на том месте, где только что стоял
утопленник, образовалась большая лужа.
