Я почувствовал тёплую липкость на лице и стёр кровь с
верхней губы. Уайрман запнулся за пуфик и упал. Я помог ему встать. Увидел, что
его нос тоже кровоточит. Кровь тонкой струйкой сбегала по шее из левого уха.
Сама шея раздувалась и сдувалась в такт быстрым ударам его сердца.
— Господи, этот крик, — сказал Уайрман. — Глаза слезятся, а
в ушах звенит. Ты меня слышишь, Эдгар?
— Да, — кивнул я. — Как ты?
— Нормально, если не считать, что только что видел мертвяка,
который исчез у меня на глазах! Пожалуй, нормально. — Он наклонился, поднял с
пола тупой цилиндр, поцеловал. — Восславим Господа за пестроту вещей,
[172]
— с
губ сорвался лающий смех. — Даже если они не пёстрые.
Это был подсвечник. И тот конец, куда полагалось вставлять
свечу, потемнел, словно коснулся чего-то очень горячего, а не мокрого и
холодного.
— Во всех домах, которые сдавала в аренду мисс Истлейк,
имеются свечи, потому что электричество отключают постоянно, — объяснил
Уайрман. — Большой дом оборудован генератором, остальные — нет, даже этот. Но в
отличие от домов поменьше здесь есть подсвечники из «Эль Паласио», и они, так
уж вышло, серебряные.
— И ты это вспомнил? — изумлённо отозвался я. Уайрман пожал
плечами, потом посмотрел на Залив. Я тоже.
Увидел лишь отражающийся в воде свет луны и звёзд. На тот
момент, больше ничего.
И тут Уайрман схватил меня за руку. Пальцы сжались на
запястье, как «браслет», и сердце чуть не выпрыгнуло из моей груди.
— Что? — Мне не понравился страх, отразившийся на его лице.
— Джек! Джек один в «Эль Паласио».
Мы поехали в автомобиле Уайрмана. Парализованный ужасом, я
не услышал, как он подъезжал к моему дому.
ix
Мы нашли Джека в полном здравии. Он сообщил, что ответил на
несколько звонков от давних друзей и подруг Элизабет, но последний был без
четверти девять — за полтора часа до того момента, как мы ворвались в дом,
окровавленные, с выпученными глазами, а Уайрман всё ещё размахивая подсвечником
— что «Эль Паласио» незваные гости не посещали, и сам он не видел корабля,
какое-то время простоявшего на якоре у «Розовой громады». Что он приготовил
себе попкорн в микроволновке и смотрел «Полицейского из Беверли-Хиллз» на
старой видеокассете.
Нашу историю Джек выслушал с нарастающим удивлением, но без
недоверия, потому что принадлежал к поколению (мне пришлось напомнить себе об
этом), выросшему на телесериалах «Секретные материалы» и «Остаться в живых». И
кроме того, наша история не противоречила услышанному им ранее. Когда мы
закончили рассказ, он взял подсвечник у Уайрмана и внимательно осмотрел торец,
который цветом напоминал нить накаливания в перегоревшей лампочке.
— А почему этот мертвяк не пришёл ко мне? — спросил он. — Я
сидел один, он бы застал меня врасплох.
— Не хочу принижать твою самооценку, — ответил я, — но не
думаю, что ты — главная цель у того, кто руководит этим шоу.
Джек уже смотрел на узкую красную отметину на моём запястье.
— Эдгар, это след… Я кивнул.
— Твою мать, — выдохнул Джек.
— Ты осознаёшь, что происходит? — повернулся ко мне Уайрман.
— Если она послала к тебе эту тварь, значит, пришла к выводу, что ты всё понял
или вот-вот сообразишь, что к чему.
— Я не думаю, что кто-нибудь узнает об этой истории всё, —
ответил я, — но мне известно, кем был этот утопленник при жизни.
— И кем? — Джек смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
Мы стояли на кухне, и Джек держал в руке подсвечник, но теперь поставил его на
столик.
— Это Эмери Полсон. Муж Адрианы Истлейк. Они вернулись из
Атланты, чтобы помочь в поисках пропавших Тесси и Лауры, всё так, но они не
покинули Дьюма-Ки. Персе об этом позаботилась.
x
Мы прошли в гостиную, в которой я познакомился с Элизабет
Истлейк. Длинный низкий стол стоял на привычном месте, но пустой. Его
полированную поверхность я воспринял идеальной насмешкой над жизнью.
— Где они? — спросил я Уайрмана. — Где фарфор? Где Город?
— Я всё убрал в коробки и поставил в летнюю кухню, — ответил
он, неопределённо махнув рукой. — Без особой на то причины, просто не мог…
просто не мог… мучачо, хочешь зелёного чая? Или пива?
Я попросил воды. Джек сказал, что выпьет пива, если никто не
будет возражать. Уайрман пошёл на кухню. Заплакал он только в коридоре. Рыдания
были шумные, громкие, каких не подавить, как ни пытайся.
Мы с Джеком переглянулись, потом отвели глаза. Помолчали.
xi
Он пробыл на кухне дольше, чем обычно требуется для того,
чтобы принести две банки пива и стакан воды, но полностью взял себя в руки.
— Извините. Обычно на одной неделе мне не приходится терять
любимого человека и вонзать подсвечник в глаз вампиру. Ранее случалось либо
одно, либо другое. — Уайрман пожал плечами, дабы продемонстрировать
безразличие. Получилось не очень, но я оценил саму попытку.
— Они — не вампиры, — заметил я.
— Тогда кто же? — спросил Уайрман. — Просвети.
— Я могу сказать вам только то, что узнал по её картинам. И
вы должны помнить, что при всём её таланте она была всего лишь ребёнком. — Я
запнулся, покачал головой. — Даже не ребёнком. Совсем малышкой. А Персе…
полагаю, можно сказать, что Персе была её духовным наставником.
Уайрман открыл свою банку, глотнул пива, наклонился вперёд.
— А как насчёт тебя? Персе и твой духовный наставник? Она
приложила руку к тому, что ты делаешь?
— Безусловно. Она проверяла пределы моих возможностей и
расширяла их. Я уверен, отсюда и эта история с Кэнди Брауном. И она копалась в
моей голове. Вот так получились картины «Девочка и корабль».
— А остальное?
— Думаю, по большей части всё моё. Но некоторые… — Я
замолчал, потому что внезапно в голову пришла жуткая мысль. Я поставил стакан,
чуть не перевернув его. — Господи!
— Что? — спросил Уайрман. — Ради Бога, что?
— Тебе нужно принести эту маленькую красную книжицу с
телефонными номерами. Немедленно.
Он пошёл, принёс, протянул мне радиотелефон. Я посидел,
глядя на лежащую на коленях трубку, не зная, кому позвонить первому. Потом
понял. Но есть один закон современной жизни, ещё более нерушимый, чем тот, что
гласит: когда тебе нужен коп, его никогда нет. И закон этот следующий: когда
тебе действительно нужно поговорить с человеком, ты услышишь автоответчик.
