Злилась? Я разъярил её. Только к Тому на мгновение вернулся
рассудок (вернулось мужество), и он направил автомобиль в бетонную стену.
Уайрман махал руками перед моим лицом, требуя объяснить, что
происходит. Я от него отвернулся.
— Панда, он спасал тебе жизнь.
— Что?
— Я знаю, что говорю, знаю. Рисунок, который он показывал в
самолёте… это мой рисунок, так?
— Да… он им очень гордился… Эдгар, что ты такое…
— У него было название? У рисунка было название? Ты его
знаешь?
— Он назывался «Здрасьте». Том ещё говорил: «Совсем не
похоже на Миннесоту»… — вставлял эти юперовские
[173]
словечки… — Долгая пауза,
которую я не прерывал, использовал время, чтобы подумать. — Это твой особый
способ всё узнавать, так?
«Здрасьте», — думал я. Да, конечно. Первый мой рисунок,
сделанный в «Розовой громаде», по воздействию один из самых сильных. И его
купил Том.
Чёртов «Здрасьте».
Уайрман отобрал у меня телефонную трубку, мягко, но
решительно.
— Пэм? Это Уайрман. Том Райли?.. — Он слушал, кивал. Голос
звучал очень уверенно, очень успокаивающе. Таким голосом (я слышал) он говорил
с Элизабет. — Хорошо… да… да, Эдгар в порядке, я тоже, всё у нас хорошо.
Разумеется, сожалеем о мистере Райли. Только вы должны кое-что для нас сделать,
и это крайне важно. Я сейчас включу громкую связь. — Он нажал на кнопку,
которую я раньше не замечал. — Слышите меня?
— Да… — Тихо, но отчётливо. Пэм брала себя в руки.
— Кто из родственников и друзей Эдгара купил картины? Пэм
задумалась.
— Из родственников картин никто не покупал, я в этом
уверена.
Я облегчённо выдохнул.
— Думаю, они надеялись… может, ожидали услышать… что в своё
время… на юбилей… или на Рождество…
— Понимаю. То есть они ничего не приобрели.
— Я этого не говорила. Бойфренд Мелинды купил один рисунок.
А что такое? Что не так с этими картинами?
Рик. Сердце подпрыгнуло.
— Пэм, это Эдгар. Мелинда и Рик взяли рисунок с собой?
— Со всеми этими перелётами, включая трансатлантические? Он
попросил, чтобы рисунок вставили в рамку и отправили во Францию. Не думаю, что
Мелинда знает. Это цветы, нарисованные цветными карандашами.
— То есть рисунок по-прежнему в «Скотто»?
— Да.
— И ты уверена, что никто из родственников больше ничего не
покупал?
Она раздумывала секунд десять. Я не находил себе места.
— Да, уверена, — наконец ответила она («Хорошо бы тебе не
ошибиться, Панда», — подумал я). — Один купили Анжел и Элен Слоботник. «Почтовый
ящик и цветы». Так он, кажется, назывался.
Я знал, о каком рисунке она говорит. На самом деле он
назывался «Почтовый ящик с ромашками». И я думал, что он совершенно безвредный,
я думал, он, вероятно, полностью мой, но тем не менее…
— Они его с собой не взяли, так?
— Нет. Потому что сначала отправились в Орландо, чтобы домой
вернуться уже оттуда. Тоже попросили вставить в рамку и отправить по их
домашнему адресу. — Вопросов больше не было — только ответы. И голос помолодел
(стал таким же, как у Пэм, на которой я женился, которая вела мою бухгалтерию
до появления Тома). — Твой хирург… не могу вспомнить его фамилию…
— Тодд Джеймисон, — автоматически ответил я. Если б
задумался — вспомнить бы не смог.
— Да, точно. Он тоже купил картину и договорился о доставке.
Хотел взять одну из этих пугающих, «Девочка и корабль», но их уже разобрали. Он
остановился на раковине, плавающей по воде.
Эта могла принести беду. Всё сюрреалистическое могло
принести беду.
— Боузи купил два рисунка, Кеймен — один. Кэти Грин тоже
хотела купить, но сказала, что не может себе такого позволить. — Пауза. — Я
подумала, что её муж — козёл.
«Я бы ей подарил, если б она попросила», — мелькнула у меня
мысль.
Снова заговорил Уайрман:
— Теперь послушайте меня, Пэм. Вы должны кое-что сделать.
— Хорошо. — Колебания в голосе почти не слышалось. Разве что
самая малость.
— Вы должны позвонить Боузману и Кеймену. Немедленно.
— Хорошо.
— Скажите им, что эти рисунки нужно сжечь. Пауза, потом:
— Поняла, рисунки нужно сжечь.
— Как только мы закончим этот разговор, — вставил я.
— Я сказала, что поняла, Эдди. — Чуть раздражённо.
— Скажи им, что я компенсирую заплаченные деньги вдвойне или
дам им другие рисунки, как они пожелают, но эти рисунки небезопасны. Они
небезопасны. Ты это поняла?
— Да. Я немедленно им позвоню. — И наконец-то она задала
вопрос. Точнее, Вопрос с большой буквы:
— Эдди, Тома убил рисунок «Здрасьте»?
— Да. И я хочу, чтобы ты мне потом перезвонила.
Я продиктовал ей телефонный номер. По голосу Пэм
чувствовалось, что она снова плачет, но номер смогла повторить правильно.
— Пэм, спасибо вам, — поблагодарил её Уайрман.
— Да, — внёс свою лепту Джек, — спасибо вам, миссис
Фримантл.
Я подумал, что Пэм спросит, кто говорит, но она не спросила.
— Эдгар, ты обещаешь, что с девочками всё будет в порядке?
— Если они не брали с собой мои картины, то всё у них будет
хорошо.
— Да, твои чёртовы картины. Я перезвоню. И положила трубку
не попрощавшись.
— Лучше? — спросил Уайрман, когда я выключил телефон.
— Не знаю, — ответил я. — Надеюсь, что да. — Я прижал ладонь
сначала к лёвому глазу, потом к правому. — Но по ощущениям не лучше. Нет
ощущения, что всё закончено.
xiii
С минуту мы молчали.
— Ты думаешь, падение Элизабет с возка — несчастный случай?
— нарушил паузу Уайрман. — Как, по-твоему?
