— Перестань корчить из себя геолога и просто посмотри. Что
ты видишь?
Он посмотрел. Они оба посмотрели. Джек разглядел первым:
— Профиль? — Потом повторил, уже увереннее: — Профиль.
Я кивнул.
— Отсюда видны только лоб, глазница и переносица, но наверняка
спустившись на берег, мы увидим и рот. Или что-то, его напоминающее. Это
Ведьмина скала. И справа от неё Тенистый берег — могу поспорить на что угодно.
С него Джон Истлейк отправлялся на охоту за сокровищами.
— И там утонули близняшки, — добавил Уайрман. — Значит, это
тропа, по которой они ходили туда. Только…
Он замолчал. Ветер трепал наши волосы. Мы смотрели на тропу,
всё ещё видимую, несмотря на прошедшие годы. Маленькие ножки девочек, идущих
поплавать, такую бы не протоптали. Прогулочная тропка между «Гнездом цапли» и
Тенистым берегом исчезла бы за пять лет, может, и за два года.
— Это не тропа. — Джек будто читал мои мысли. — Тут была
дорога. Не мощёная, но дорога. Зачем кому-то могла понадобиться дорога между
этим домом и берегом, если идти туда десять минут?
Уайрман покачал головой.
— Не знаю.
— Эдгар?
— Понятия не имею.
— Может, он нашёл на дне нечто большее, чем несколько
побрякушек, — предположил Джек.
— Может, но… — Я уловил движение краем глаза (что-то чёрное)
и повернулся к дому. Ничего не увидел.
— Что такое? — спросил Уайрман.
— Наверное, нервы, — ответил я.
Ветер, который до этого дул с Залива, чуть переменился, став
южным. Принёс собой запах гнили. Джек отпрянул, поморщился.
— Это ещё что?
— Готов предположить, аромат бассейна, — ответил Уайрман. —
Джек, мне нравится вдыхать запах этой жижи по утрам.
— Да, но сейчас вторая половина дня.
Уайрман смерил его пренебрежительным взглядом и повернулся
ко мне:
— Что скажешь, мучачо? Идём дальше?
Я провёл быструю инвентаризацию. Красная корзинка у
Уайрмана; пакет с продуктами у Джека; рисовальные принадлежности у меня. Я не
знал, что нам делать, если остальные рисунки Элизабет разметал ураган,
сорвавший крышу с высившихся перед нами руин (если рисунки вообще были), но мы
прошли долгий путь, так что не могли и дальше стоять столбом. Илзе настаивала
на действии, взывала из моих костей и сердца.
— Да. Идём.
xii
Мы подошли к тому месту, где разросшийся фикус-душитель
начал подминать под себя подъездную дорожку, когда я увидел что-то чёрное,
мелькнувшее в сорняках справа от дома. На этот раз движение заметил и Джек.
— Там кто-то есть.
— Я никого не видел. — Уайрман поставил корзинку на землю,
смахнул пот со лба. — Давай поменяемся, Джек. Ты бери корзинку, а я — еду. Ты
молодой и сильный. Уайрман — старый и выдохшийся. Он скоро умр… срань господня,
это ещё что?
Он отпрянул от корзинки и упал бы, если б я не успел рукой
обхватить его талию. Джек вскрикнул от удивления и ужаса.
Мужчина выскочил из кустов впереди и слева от нас. Он никак
не мог там оказаться (мы с Джеком только что заметили его в пятидесяти ярдах [47,72
м]), но тем не менее оказался. Чёрный мужчина, однако не человек. Мы сразу
поняли, что перед нами — не человек. Во-первых, его ноги, согнутые и в синих
бриджах, не шелохнулись, когда он проскочил перед нами. Не шелохнулась и
подстилка фикуса-душителя, по которой он «пробежал». Однако губы его улыбались,
вращающиеся глаза светились злобным весельем. Он был в кепке с козырьком и
пуговицей на макушке, и почему-то это было самым ужасным.
Я подумал, что кепка сведёт меня с ума, если я буду
достаточно долго смотреть на неё.
Нежить исчезла в траве справа. Это был чёрный мужчина в
синих бриджах, ростом пять с половиной футов [168 см]. Трава же высотой не
превышала пяти футов, и очень простые арифметические действия однозначно
говорили о том, что исчезнуть в траве этот чёрный мужчина не мог — однако
исчез.
А мгновением позже он возник на крыльце, как давний слуга
семьи, и тут же, без паузы, оказался у лестницы, снова метнулся в сорняки, всё
это время широко нам улыбаясь.
Улыбаясь из-под козырька кепки.
Его кепка была КРАСНАЯ.
Джек повернулся, собравшись бежать. На его лице отражалась
всепоглощающая паника. Я отпустил Уайрмана, чтобы перехватить Джека, а если бы
побежал и Уайрман, думаю, наша экспедиция на том бы и закончилась. В конце
концов, у меня была только одна рука, и я не мог остановить их обоих. И не смог
бы остановить и одного, если бы они действительно собрались дать дёру.
Сам я, пусть и в ужасе, бежать не собирался. И Уайрман,
благослови его Бог, не сдвинулся с места, с отвисшей челюстью наблюдая, как
чёрный мужчина вновь появился уже из банановой рощи между бассейном и похожей
на амбар постройкой.
Я поймал Джека за ремень и дёрнул на себя. Не мог отвесить
ему оплеуху (не было необходимой для этого руки), поэтому пришлось ограничиться
криком:
— Он не настоящий! Это её кошмар!
— Её… кошмар? — Что-то похожее на понимание мелькнуло в
глазах Джека. А может, блеснуло сознание. Я бы поставил на второе.
— Её кошмар, её Бука, которого она боялась, когда гасили
свет. Это всего лишь ещё один призрак, Джек.
— Откуда вы знаете?
— Во-первых, он мерцает. Как старый фильм, — ответил
Уайрман. — Посмотри сам.
Чёрный мужчина исчез, вновь появился — на этот раз перед
ржавой лестницей вышки у бассейна. Улыбался нам из-под красной кепки. Я
заметил, что рубашка у него такая же синяя, как и бриджи. Он перескакивал с
места на место, всегда с одинаково согнутыми ногами, как фигурка в тире. Опять
исчез, материализовался на крыльце. Через мгновение возник на подъездной
дорожке, чуть ли не перед нами. От того, что я смотрел на него, заболела
голова, и он по-прежнему меня пугал… но только потому, что боялась она. Либбит.
Теперь он показался на заросшей тропе к Тенистому берегу, и
на этот раз сквозь его рубашку и бриджи мы увидели сияющий Залив. Чёрный
мужчина исчез, и в тот же момент Уайрман дико расхохотался.
— Что такое? — Джек повернулся к нему. Чуть ли не навалился
на него. — Что?
— Это же грёбаный парковый жокей! — Уайрман засмеялся ещё
громче. — Он из тех чёрных парковых жокеев, которые сейчас неполиткорректны.
Только увеличен в три или в четыре раза! Бука Элизабет — стоящий на лужайке
парковый жокей!
