Он кивнул и протянул руку к солнцу. Оно грозило вот-вот
коснуться горизонта, и тогда яркая полоса отблеска на воде, уже жёлтая, станет
золотой.
— Но с наступлением темноты эти твари вступят в игру. Где
сейчас фарфоровая Персе? Ты знаешь, чем всё закончилось?
— Я не знаю точно, что произошло после того, как Истлейк
убил няню Мельду, но общее представление у меня есть. Элизабет… — Я пожал
плечами. — Думаю, она обезумела на какое-то время. Слетела с катушек. Отец,
наверное, услышал её крики, и, вероятно, только они и смогли заставить его
очухаться. Должно быть, он вспомнил, что, невзирая на всё произошедшее, здесь,
в «Гнезде цапли» у него осталась живая дочь. Возможно, он даже вспомнил, что
ещё две его дочери находятся в тридцати или сорока милях от Дьюма-Ки. И понял,
что теперь ему не остаётся ничего другого, как заметать следы.
Джек молча указал на горизонт, которого уже коснулось
солнце.
— Я знаю, Джек, но мы ближе к цели, чем ты думаешь. — Я
достал из стопки и положил наверх последнюю из сегодняшних картин. Набросок,
конечно, но улыбка узнавалась сразу. Чарли — парковый жокей. Я поднялся, мы
отвернулись от Залива и ожидающего корабля, чёрного силуэта на золотом фоне. —
Видите? Я заметил его по пути от дома. Настоящую скульптуру жокея, не проекцию,
которая пугала нас, когда мы только приехали.
Они посмотрели.
— Я так нет, — первым ответил Уайрман. — Но думаю, что
заметил бы, если б она там была, мучачо. Я знаю, трава высокая, однако красную
кепку трудно пропустить. Если, конечно, его не поставили в банановой роще.
— Вижу! — воскликнул Джек и рассмеялся.
— Чёрта с два. — В голосе Уайрмана слышалась обида. — Где?
— За теннисным кортом.
Уайрман посмотрел, уже начал говорить, что ничего не видит,
замолчал.
— Чтоб я сдох! Статую поставили вверх ногами, так?
— Да. А поскольку никаких ног нет, ты видишь квадратный
стальной постамент. Чарли стоит на том самом месте, которое нам нужно, амигос.
Но сначала мы должны заглянуть в амбар.
ii
У меня не было предчувствия, что в этом длинном, оплетённом
лианами здании, где царили темнота и удушающая жара, нас может поджидать беда.
Я понятия не имел, что Уайрман достал из-за ремня и держит «Дезерт игл»
наготове, пока не прогремел выстрел.
Ворота спроектировали и изготовили так, чтобы половинки
сдвигались и раздвигались по направляющим, но эти половинки своё отъездили.
Раздвинутые примерно на восемь футов [2,4 м], они намертво приржавели к
направляющим и недвижно стояли уже не одно десятилетие. Серо-зелёный испанский мох
свисал, как занавес, закрывая верхнюю часть проёма.
— Будем искать… — начал я, и в этот момент цапля вышла из
амбара, сверкая синими глазами, вытянув длинную шею, щёлкая жёлтым клювом. Едва
миновав ворота, цапля взлетела и ринулась вперёд — несомненно, целясь в мои
глаза. Раздался дикий грохот «Дезерт игл», и безумный синий взгляд птицы исчез
вместе с её головой в кровавых брызгах. Тело ударило в меня — лёгкое, как
связка проволочек — и упало у моих ног. В тот же момент в голове раздался
пронзительный, серебристый крик ярости.
Услышал этот крик не только я. Уайрман поморщился, Джек
выпустил ручки корзинки для пикника и зажал уши ладонями. Потом крик стих.
— Одна мёртвая цапля. — Голос Уайрмана дрожал. Он потрогал
мыском груду перьев и отбросил её с моих высоких ботинок. — Ради бога, не
сообщайте в Общество защиты животных. Этот выстрел может обойтись мне в
пятьдесят тысяч штрафа и пять лет тюрьмы.
— Откуда ты знаешь? — спросил я. Он пожал плечами.
— Какое это имеет значение. Ты велел мне застрелить цаплю,
если я увижу её. Ты — Одинокий рейнджер, я — Тонто.
[190]
— Но ты держал пистолет наготове.
— Думаю, сработала та самая «интуиция», на которую ссылалась
няня Мельда, надевая на руку серебряные браслеты матери. — Уайрман не улыбался.
— Что-то присматривает за нами, можно даже не сомневаться. И после того, что
случилось с твоей дочерью, полагаю, мы вправе рассчитывать на помощь. Но мы
должны сделать то, что нам положено.
— Главное, держи свою стреляющую железяку под рукой, пока мы
будем это делать, — ответил я.
— Можешь на это рассчитывать.
— Джек, — позвал я. — А ты сможешь разобраться с зарядкой
гарпунного пистолета?
Никаких проблем не возникло. Гарпунный пистолет тоже мог нас
защитить.
iii
В амбаре было темно, и не только потому, что гребень между
нами и Заливом отсекал прямые лучи заходящего солнца. Небо было пока ещё
светлым, да и щелей в крыше и стенах хватало, но вьюны и лианы все эти щели
перекрыли. Так что сверху в амбар падал зелёный свет, тусклый и ненадёжный.
Центральная часть амбара пустовала, если не считать древнего
трактора, который стоял на массивных ступицах, но в одном из боковых отделений
луч света от нашего мощного фонаря выхватил из темноты какие-то ржавые
инструменты и деревянную лестницу, прислонённую в задней стене. Грязную и очень
уж короткую. Джек попытался подняться по ней, тогда как Уайрман светил на него
фонарём. На второй перекладине Джек подпрыгнул, и мы услышали треск.
— Перестань прыгать и отнеси к воротам, — остановил его я. —
Это лестница, а не батут.
— Я понимаю. Но флоридский климат не идеален для хранения
деревянных лестниц.
— Беднякам выбирать не приходится, — заметил Уайрман. Джек
поднял лестницу, скривился, когда с шести грязных перекладин на него посыпалась
пыль и дохлые насекомые.
— Вам легко говорить. Вам подниматься не придётся, при
вашем-то весе.
— В нашем отряде я — стрелок, nino,
[191]
— ответил Уайрман.
— У каждого своя работа. — Он хотел бы держаться бодро, но голос звучал устало,
да и по лицу чувствовалось, что силы у него на пределе. — Где другие
керамические бочонки, Эдгар? Потому что я их не вижу.
— Может, в глубине амбара, — предположил я.
И не ошибся. В дальнем конце мы нашли, наверное, с десяток
керамических кегов со столовым виски. Я говорю «наверное», потому что
определить точное число мы не могли: все они были разбиты вдребезги.
iv
В окружении крупных кусков керамики горками и россыпью
поблёскивали осколки стекла. Справа от этого «места казни» лежали две древние
тачки, обе перевёрнутые. Слева, у стены, стояла кувалда, заржавевшая, со мхом
на рукоятке.
