В этот вечер я намеревался слушать.
Возле каменных столбов Уайрман остановился.
— Abyssus abyssum invocat, — изрёк он.
— Бездна бездну призывает, — откликнулся Джек, вздохнул.
Уайрман посмотрел на меня.
— Думаешь, на обратном пути у нас возникнут какие-нибудь
трудности?
— Теперь? Нет.
— То есть здесь мы закончили?
— Да.
— Мы сюда когда-нибудь вернёмся?
— Нет. — Я посмотрел на разрушенный дом, спящий в лунном
свете. Секретов у него не осталось. Я вдруг понял, что мы где-то забыли
коробку-сердце Либбит, но решил, что, может, оно и к лучшему. Пусть остаётся
здесь. — Сюда больше никто не придёт.
Джек повернулся ко мне, на его лице читалось любопытство и
страх.
— Откуда вы это знаете?
— Знаю, — ответил я.
Глава 21
Ракушки при лунном свете
i
Обратно мы доехали без проблем. Тяжёлый дух джунглей никуда
не делся, но вроде бы ослабел, отчасти потому, что с Залива подул сильный
ветер, отчасти… просто ослабел.
Фонари во дворе «Эль Паласио» зажигались по команде таймера,
и как же здорово они выглядели, подмигивающие нам из темноты. В доме Уайрман
методично переходил из комнаты в комнату, включая свет, зажигая все лампы, и
скоро особняк, в котором прошла большая часть жизни Элизабет, сиял, как
океанский лайнер, входящий в порт в полночь.
После того как в «Эль Паласио» не осталось ни одного тёмного
уголка, мы по очереди приняли душ, передавая друг другу фонарь, будто
эстафетную палочку. Кто-то из нас обязательно держал его в руке. Уайрман
помылся первым, потом — Джек, третьим — я. После душа мы осмотрели друг друга,
потом промыли перекисью водорода все участки повреждённой кожи. Мне досталось
больше всех, и когда я наконец оделся, щипало всё тело.
Я надел ботинки и пытался зашнуровать их одной рукой, когда
Уайрман, очень мрачный, вошёл в спальню для гостей.
— На автоответчике внизу сообщение, которое тебе нужно
прослушать. Из полиции Тампы. Дай-ка я помогу.
Он опустился передо мной на колено, начал подтягивать
шнурки. Я нисколько не удивился, заметил, что седины в его волосах прибавилось…
и внезапно меня охватила тревога. Я протянул руку, вцепился в его массивное
плечо.
— Фонарь! Джек…
— Расслабься. Джек в Китайской гостиной мисс Истлейк, фонарь
у него на коленях.
Тем не менее я поспешил туда. Уж не знаю, что ожидал найти:
пустую комнату, фонарь с открученной крышкой, лежащий на ковре в луже воды, а
может, Джека, сменившего пол, превратившегося в трёхглазую, с птичьими лапами
вместо рук, суку, которая вывалилась из старого, треснутого кега… но он
спокойно сидел, держа фонарь на коленях, правда, на лице его отражалась
тревога. Я спросил, всё ли у него в порядке. И всмотрелся ему в глаза. Если бы
он… изменялся… я подумал, что смог бы это увидеть в его глазах.
— У меня всё хорошо. Но сообщение от копов… — Он покачал
головой.
— Что ж, давай послушаем.
Мужчина, представившийся детективом Сэмсоном, сказал, что
пытается связаться с Эдгаром Фримантлом и Джеромом Уайрманом, чтобы задать
несколько вопросов о Мэри Айр. Особенно ему хотелось поговорить с Эдгаром
Фримантлом, если тот не улетел в Род-Айленд или Миннесоту, куда, по полученным
Сэмсоном сведениям, собирались отправить тело Илзе Фримантл для похорон.
— Я уверен, что мистер Фримантл скорбит о тяжёлой утрате, —
продолжал Сэмсон. — И мне понятно, что это вопросы полицейского управления
Провиденса, но мы знаем, что недавно эта Айр брала у мистера Фримантла
интервью, и я вызвался поговорить с ним и с вами, мистер Уайрман, если это
возможно. Я могу сказать вам по телефону, что больше всего удивило полицию
Провиденса, но, пожалуйста, не разглашайте информацию…
Мы никому не дали прослушать эту плёнку. И последний кусочек
паззла лёг на положенное ему место.
ii
— Эдгар, это безумие! — Джек повторил эту фразу уже в третий
раз, и в его голосе звучало отчаяние. — Полнейшее безумие. — Он повернулся к
Уайрману: — Скажите ему!
— Un poco loco, — согласился Уайрман, но я знал разницу
между росо и muy,
[197]
даже если Джек был не в курсе. Мы стояли во дворе, между
седаном Джека и старым «мерседесом» Элизабет. Луна поднялась ещё выше, ветер
усилился. Прибой обрушивался на берег, а в миле от нас ракушки под «Розовой
громадой» обсуждали всякие странности, muy asustador.
[198]
— Но, думаю, я могу
говорить всю ночь, а его решение останется неизменным.
— Потому что ты знаешь, что я прав, — сказал я.
— Tu perdon,
[199]
амиго, ты, возможно, прав, — поправил меня
Уайрман. — И вот что я тебе скажу: Уайрман собирается опуститься на толстые,
стареющие колени и молиться, чтобы ты оказался прав.
Джек посмотрел на фонарь в моей руке.
— Хоть это оставьте. Уж извините меня, но брать его с собой
— чистая бредятина.
— Я знаю, что делаю, — ответил я, надеясь, что говорю
правду. — Вы оба оставайтесь здесь. Не пытайтесь идти за мной. — Я поднял
фонарь, нацелил на Уайрмана. — Полагаюсь на твою честь.
— Хорошо, Эдгар. Моя честь изрядно поизносилась, но я ею
клянусь. Один практический вопрос: ты уверен, что тебе хватит двух таблеток
тайленола, чтобы ногами дойти до своего дома, или в конце пути тебе придётся
превратиться в ползи-гатора?
— Доберусь на своих двоих.
— И позвонишь, как только доберёшься.
— Позвоню.
Тогда он раскрыл объятия, и я пришёл в них. Он поцеловал
меня в обе щёки.
— Я люблю тебя, Эдгар. Ты настоящий мужчина. Sano сото una
manzana.
— И что это значит? Уайрман пожал плечами.
— Здоровья тебе. Я так думаю.
Джек протянул руку (левую, мальчик учился быстро), потом
решил всё-таки обнять меня. Шепнул на ухо:
— Отдайте мне фонарь, босс.
