Всё электронное письмо вибрировало от раздражения, начиная
от упоминания «мустанга», довести который до ума у меня так и не нашлось
времени, и заканчивая её озабоченностью по части моего неправильного выбора
слов. Причём озабоченность эту выражала женщина, которая так и не уяснила для
себя, что доктора Кеймена зовут Ксандер, а не Зандер.
Стравив злобу (высказал всё безлюдному дому громким голосом,
если вам это интересно), я открыл то самое электронное письмо, которое
отправлял Пэм, и да, встревожился. Немного, если на то пошло.
А с другой стороны, может, это просто был ветер?
v
Второй полосатый шезлонг теперь всегда стоял у стола, рядом
с которым сидел длинноволосый здоровяк, и по мере того, как расстояние между
нами сокращалось, мы уже не просто здоровались, а перекрикивались несколькими
фразами. Этот способ общения я находил странным, но приятным. На следующий день
после получения электронного письма от Пэм, с озабоченностью на поверхности и
скрытым подтекстом внутри («Эдди, ты, возможно, так же тяжело болен, как и мой
отец, а то и хуже»), этот парень прокричал:
— Как думаете, сколько пройдёт времени, прежде чем вы
доберётесь сюда?
— Четыре дня! — криком ответил я. — Может, три!
— То есть вы твёрдо решили и обратно возвращаться пешком?
— Да! Как вас зовут?
Его дочерна загорелое лицо, чуть полноватое, оставалось
красивым. Теперь же сверкнули белые зубы, и нарождающиеся отвислости щёк
исчезли.
— Скажу, когда доберётесь сюда! А вас?
— Написано на почтовом ящике! — крикнул я.
— Я нагнусь, чтобы читать надписи на почтовых ящиках, лишь в
тот день, когда начну слушать новости по ток-радио!
[46]
Я помахал ему рукой, он — мне, крикнув:
— Hasta manana!
[47]
— и повернулся к воде и парящим над ней
птицам.
Когда я вернулся домой, на экране компьютера светилась
иконка почтового ящика, и в нём я нашёл письмо от Кеймена.
KamenDoc to EFreel9
14:49
25 января
Эдгар!
Пэм прислала мне вчера Ваше последнее электронное письмо и
фотографии. Прежде всего позвольте сказать, что я ПОТРЯСЕН скоростью, с которой
растёт Ваше мастерство как художника. Я буквально вижу, как Вы, хмурясь в своём
фирменном стиле, застенчиво отмахиваетесь от этого слова, но другого-то нет. ВЫ
НЕ ДОЛЖНЫ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ. Касательно её тревоги, скорее всего в этом ничего
нет. Однако МРТ
[48]
не помешает. У Вас есть врач во Флориде? Вам всё равно
нужно пройти диспансеризацию — от и до, друг мой.
Кеймен.
EFreeto KamenDoc
15:58
25 января
Кеймен!
Рад получить от Вас весточку. Если Вы хотите называть меня
художником (или даже «мастером»), кто я такой, чтобы спорить? В настоящий
момент я с флоридскими костоправами не знаком. Вы можете кого-нибудь
порекомендовать, или мне искать их через доктора Тодда Джеймисона, пальчики
которого недавно ковырялись в моём мозгу?
Эдгар.
Я полагал, что он кого-нибудь порекомендует, и даже,
возможно, собирался обратиться к этому специалисту, но на тот момент несколько
неправильно употреблённых слов не являлись чем-то первоочерёдным. К
первоочерёдным задачам относились прогулки и стремление добраться наконец до
полосатого парусинового шезлонга, поставленного для меня, но выше по списку в
том январе были поиски в Интернете и рисование. Прошлым вечером я написал
«Закат с ракушкой № 16».
Двадцать седьмого января, двинувшись в обратный путь, когда
от желанного шезлонга меня отделяло ярдов двести, а то и меньше, по прибытии в
«Розовую громаду» я обнаружил на пороге посылку, оставленную «ЮПС». В ней
лежали две садовые рукавицы, одна с надписью «РУКИ», поблёкшим красным по
чёрному, другая — с «ПРОЧЬ», в тех же цветах. Потрёпанные после многих сезонов
работы в саду, но чистые: Пэм их постирала, как я и ожидал. На что, собственно,
я и надеялся. Меня интересовала не Пэм, которая надевала их в период нашей
счастливой семейной жизни, и даже не та Пэм, которая могла надевать их прошлой
осенью, выходя в наш сад в Мендота-Хайтс, когда я уже перебрался в коттедж на
озере Фален. Ту Пэм я знал более чем хорошо. Но… «Я тебе ещё кое-что расскажу,
— сказала мне моя If-So-Girl, не подозревая, как она стала похожа на мать,
когда произносила эти слова. — Она очень уж много времени проводит с тем
парнем, что живёт по соседству».
Вот какая Пэм меня интересовала: проводящая очень уж много
времени с парнем, который жил по соседству. Парня звали Макс. Руки этой Пэм
выстирали рукавицы, потом взяли и положили в белую коробку, которую я извлёк из
посылки, доставленной «ЮПС».
Вот на этой Пэм строился мой эксперимент… из этого я тогда
исходил, но мы так часто обманываем себя, что могли бы зарабатывать этим на
жизнь. Так говорит Уайрман, и зачастую он прав. Может, слишком часто. Даже
теперь.
vi
Я не стал ждать заката, потому что по крайней мере не
обманывал себя, будто хочу написать картину, я собирался рисовать информацию.
Взял неестественно чистые садовые рукавицы жены (должно быть, она просто залила
их отбеливателем), отнёс в «Розовую малышку», сел перед мольбертом. На нём
дожидался чистый холст. Слева находились два стола. Один служил для фотографий,
сделанных цифровой камерой, и различных найденных предметов. Второй стоял на
куске зелёного непромокаемого брезента. На нём я держал примерно два десятка
баночек с красками, несколько банок, частично наполненных скипидаром, и три или
четыре бутылки с водой «Зефир-Хиллс», в которой мыл кисти. Это был рабочий
стол.
Я положил рукавицы на колени, закрыл глаза и притворился,
будто касаюсь их правой рукой. Ничего не произошло. Я не почувствовал ни боли,
ни зуда, ни прикосновения фантомных пальцев к грубой, выношенной материи. Я
сидел, силой воли призывая уж не знаю что, но ничего не происходило. С тем же
успехом я мог приказывать своему телу справить большую нужду, когда ему этого
не хотелось. По прошествии пяти долгих минут я открыл глаза и посмотрел на
лежащие на коленях рукавицы: РУКИ… ПРОЧЬ.
Бесполезные вещи. Бесполезные грёбаные вещи.
