— По идее, тебе даже не обязательно смотреть, как
выскакивают эти выигрышные номера, амиго. Если ты закроешь глаза, то услышишь,
как выкатываются шары: шурш, шурш и шурш. Некоторым людям везёт. Раз — и в
дамки! — Он цокнул языком. Звук в кабине маленького седана прозвучал очень уж
громко.
— Когда Эс исполнилось три года, Джулия начала подрабатывать
в организации «Ярмарка вакансий, решения для иммигрантов», расположенной в
центральной части Омахи. Она помогала испаноязычным, как с грин-картой, так и
без неё, найти работу и показывала нелегальным иммигрантам, которые хотели
получить гражданство, правильную дорогу. Организация была маленькая, свою
деятельность особо не афишировала, но приносила куда больше практической
пользы, чем все эти марши и размахивание плакатами. По скромному мнению Уайрмана.
Он прижал руки к глазам и шумно, со всхлипом, вдохнул. Потом
его ладони грохнулись на папку.
— Когда это случилось, я находился в Канзас-Сити. Уехал по
делам. Джулия с понедельника по четверг до обеда работала. Эс ходила в детский
садик. Хороший детский садик. Я мог бы подать в суд и разорить их, мог
отправить хозяйку на паперть, но я этого не сделал. Потому что даже в горе
понимал: случившееся с Эсмеральдой могло случиться с любым ребёнком. Это всего
лишь лотерея, entiendes? Однажды наша фирма подала в суд на
компанию-изготовителя жалюзи (я в этом процессе не участвовал). Младенец,
лежащий в колыбельке, каким-то образом ухватился за шнур, которым эти жалюзи
поднимались, сунул его в рот и задохнулся. Родители выиграли дело, и им
заплатили, но ребёнок умер, и, если бы не шнур, причина была бы другой.
Игрушечный автомобиль, идентификационная бирка с собачьего ошейника. Стеклянный
шарик. — Уайрман пожал плечами. — Как с Эсмеральдой. Играя, она засунула в рот
стеклянный шарик, он попал в горло, и моя дочь задохнулась.
— Господи, Уайрман! Это ужасно!
— Она была ещё жива, когда её привезли в больницу. Женщина
из детского садика позвонила на работу и мне, и Джулии. Она что-то лепетала.
Как безумная. Джулия выскочила из своей «Ярмарки», прыгнула в автомобиль,
помчалась как оглашенная. За три квартала до больницы столкнулась с грузовиком
департамента общественных работ Омахи. Погибла мгновенно. Наша дочь умерла
двадцатью минутами раньше. Медальон с Девой Марией, который я тебе давал… это
медальон Джулии.
Он замолчал, и тишина окутала салон. Я не стал её нарушать.
Да и что я мог сказать, выслушав такую историю? Какое-то время спустя Уайрман
продолжил:
— Это всего лишь другой вариант «Пауэрбола». Пять чисел плюс
самое важное бонусное число. Тик, тик, тик, тик, тик. И наконец, так, для
ровного счёта. Думал ли я, что такое может случиться со мной? Нет, мучачо,
никогда, даже в самом кошмарном сне, и Бог наказывает нас за то, что мы не
можем себе представить. Мои мать с отцом умоляли меня обратиться к психотерапевту,
и через какое-то время (восемь месяцев после похорон) я действительно к нему
пошёл. Я устал плыть по жизни, как воздушный шар, подвешенный в трёх футах над
моей головой.
— Мне это чувство знакомо, — вставил я.
— Я знаю, что знакомо. Мы спускались в ад в разные смены, ты
и я. И, как я понимаю, поднялись обратно, хотя мои каблуки ещё дымятся. Как
насчёт твоих?
— Да.
— Психотерапевт… милый человек, но я не смог с ним говорить.
С ним я бормотал что-то нечленораздельное. С ним я начинал улыбаться во весь
рот. Каждое мгновение ожидал, что роскошная деваха в купальнике вынесет мне
большой картонный чек, а зрители увидят его и захлопают. И в конечном итоге чек
я действительно получил. Когда мы поженились, я оформил совместную страховку.
Когда появилась Эс, внёс в полис и её. Так что я действительно выиграл в
лотерею. Особенно если добавить компенсацию, которую выплатили Джулии после
инцидента на автомобильной стоянке супермаркета. И теперь мы подходим вот к
этому. — Уайрман поднял тонкую серую папку. — Мысль о самоубийстве появилась и
становилась всё более привлекательной. Главным образом потому, что Джулия и
Эс-меральда могли быть где-то там, но всё-таки неподалёку, ожидая, когда я к
ним присоединюсь… но они не могли ждать вечно. Я не религиозный человек, но,
думаю, нельзя категорично отметать существование жизни после смерти… пусть
потом мы и не останемся такими, как… ты понимаешь. Как сейчас. Но разумеется… —
холодная улыбка тронула уголки его губ, — …прежде всего сказалась депрессия. У
меня в сейфе был пистолет. Калибра ноль двадцать два дюйма. Я купил его для
защиты семьи после рождения Эсмеральды. Как-то вечером я сидел за обеденным
столом и… я уверен, эту часть истории ты знаешь, мучачо.
Я поднял руку, неопределённо взмахнул. Как бы говоря:
«Может, si, может, нет».
— Я сидел за обеденным столом в пустом доме. На столе стояла
ваза с фруктами, появившаяся благодаря любезности женщины, которая прибиралась
в доме и покупала продукты. Я положил пистолет на стол, потом закрыл глаза. Два
или три раза повернул вазу вокруг оси. Сказал себе, что если возьму яблоко, то
поднесу пистолет к виску и покончу с собой. Если же возьму апельсин… тогда
заберу лотерейные выигрыши и поеду в «Диснейуолд».
— Ты слышал холодильник, — вставил я.
— Совершенно верно, — он не удивился, — я слышал
холодильник… и гудение компрессора, и щёлканье морозильного агрегата. Я
протянул руку и взял яблоко.
— Ты жульничал? Уайрман улыбнулся.
— Хороший вопрос. Если ты спрашиваешь, подглядывал ли я,
ответ — нет. Если тебя интересует, запомнил ли я местоположение фруктов в вазе…
— Он пожал плечами. — Quien sabe?
[100]
В любом случае я взял яблоко. На всех нас
грех Адама. Я не стал надкусывать его или нюхать. Определил на ощупь. Поэтому,
не открывая глаз (и не давая себе возможности подумать, что творю), я поднял
пистолет и поднёс к виску. — Он продемонстрировал всё это рукой, которой у меня
больше не было, оттопырил большой палец, а указательный приставил к маленькому
круглому шраму, который обычно скрывали его длинные седеющие волосы. —
Последней мелькнула мысль: «По крайней мере мне больше не придётся слушать
холодильник или доставать из него ещё один кусок картофельной запеканки».
Никакого грохота я не помню. Тем не менее весь мир исчез в белом, и на том
закончилась прошлая жизнь Уайрмана. А теперь… хочешь послушать о галлюцинациях?
— Да, пожалуйста.
— Охота сравнить со своими?
— Да. — И тут у меня возник вопрос. Возможно, один из самых
важных: — Уайрман, у тебя были эти телепатические откровения… странные видения…
как их ни назови… до того как ты приехал на Дьюма-Ки? — Я думал о собаке Моники
Голдстайн, Гендальфе, о том, как вроде бы задушил его отсутствующей рукой.
— Да, два или три раза, — ответил Уайрман. — Со временем я,
возможно, расскажу тебе об этом, Эдгар, но мне не хочется очень уж задерживать
Джека у мисс Истлейк. Помимо всего прочего, она наверняка беспокоится из-за меня.
Она такая милая.
