— Не гонюсь я ни за какими пузырями! — Произнося эти слова,
я задавался вопросом, а не грешули против истины. — Но если они предложат мне
контракт, ты сможешь вновь стать юристом и просмотреть его? Улыбка Уайрмана
поблёкла.
— Я просмотрю, если буду рядом, но не знаю, сколько мне
отпущено. — Выражение моего лица заставило его поднять руку, пресекая
возражения. — Для меня ещё рано играть похоронный марш, но спроси себя, амиго:
атотли я человек, который может ухаживать за мисс Истлейк? В моём теперешнем
состоянии?
Этой щекотливой темы мне касаться не хотелось — во всяком
случае, сегодня, — поэтому я спросил Уайрмана:
— А как ты вообще здесь оказался?
— Это важно?
— Возможно.
Ведь поначалу я исходил из того, что сам попал на Дьюма-Ки
по собственному выбору, но потом пришёл к выводу, что скорее всего Дьюма-Ки
выбрала меня. Я даже задавался вопросом (обычно лёжа в кровати и под шёпот
ракушек), а было ли произошедшее со мной несчастным случаем? Разумеется, было,
как же иначе, но не составляло труда увидеть параллели в случившемся со мной и
Джулией Уайрман. На меня наехал кран, она столкнулась с грузовиком департамента
общественных работ. Но, разумеется, есть люди (во многих аспектах —
здравомыслящие люди), которые видят лицо Христа на маисовой лепёшке.
— Если ты ждёшь ещё одну длинную историю, то напрасно, —
ответил он. — Раскрутить меня на такую непросто, а на данный момент колодец
вычерпан чуть ли не до дна. — Он задумчиво посмотрел на Элизабет. Даже с
оттенком зависти. — Этой ночью я плохо спал.
— Сойдёт и укороченный вариант.
Он пожал плечами. Добродушная улыбка исчезла, как пена со
стакана пива. Он ссутулился, большие плечи подались вперёд, отчего грудь словно
провалилась.
— После того как Джек Файнэм отправил меня в «отпуск», я
решил, что Тампа расположена достаточно близко от «Диснейуолда». Только,
приехав туда, я заскучал.
— Понятное дело, — кивнул я.
— Я также осознавал необходимость искупить свой грех. Мне не
хотелось ехать в Дарфур или в Новый Орлеан, не тянуло и поработать pro bono,
хотя такая мысль возникала. Я чувствовал, что маленькие шары с лотерейными
номерами уже где-то подпрыгивают, а ещё один ждёт не дождётся возможности
выкатиться из лототрона. Последний шар.
— Да, — сказал я. Холодный палец прошёлся по моей шее. Едва
заметно. — Ещё с одним номером. Мне это чувство знакомо.
— Si, сеньор, я знаю, что знакомо. Я ждал возможности
совершить что-нибудь хорошее, в надежде выровнять баланс. Потому что
чувствовал, что его нужно выровнять. И однажды увидел объявление в «Тампа
трибьюн»: «Требуется компаньон для пожилой женщины и сторож-смотритель в
несколько островных жилых домов. Кандидат должен представить резюме и
рекомендательные письма, соответствующие отличному жалованью и соцпакету. Это
многообещающая должность, которую в должной мере оценит подходящий для данной
работы человек. Необходимо умение сходиться с людьми». Сходиться с людьми я
умел, и само объявление мне чем-то понравилось. Я пришёл на собеседование к
адвокату мисс Истлейк. Он сказал мне, что ранее у неё работала семейная пара,
которой пришлось срочно вернуться в Новую Англию, потому что с кем-то из их
родителей произошёл ужасный несчастный случай.
— И ты получил эту работу. А как насчёт?.. — Я указал на
правый висок.
— Я ему ничего не сказал. Он и так сомневался в моей
профессиональной пригодности… гадал, с чего это юрист из Омахи захотел целый
год укладывать старушку в постель и проверять замки в домах, которые пустовали
большую часть года… но мисс Истлейк… — Он потянулся и погладил её узловатые
руки. — Мы приглянулись друг другу с первого взгляда, не так ли?
Элизабет только всхрапнула, но я посмотрел на выражение лица
Уайрмана, и вновь почувствовал прикосновение холодного пальца, уже с нажимом.
Почувствовал и понял: мы здесь втроём не просто так, а по желанию чего-то
неведомого. Осознание этого основывалось не на той логике, с которой я вырос и
на которой строил свой бизнес, но сомнений не было. На Дьюма-Ки приехал другой
человек, поэтому единственной для меня логикой стала реакция нервных окончаний.
— Она мне очень дорога, знаешь ли. — Уайрман поднял
салфетку, со вздохом, будто что-то тяжёлое, и вытер глаза. — К тому времени,
когда я перебрался сюда, вся эта безумная суетливость, о которой я тебе
рассказывал, ушла. С меня содрали всё наносное, и под синим небом и ярким
солнцем остался мрачный мужчина, который мог читать газету лишь минуту-другую —
если, конечно, хотел обойтись без жуткой головной боли. Мною двигала только
одна мысль: за мной долг, который я должен заплатить. Должен отработать. Найти
работу и сделать её. А потом хоть трава не расти. Мисс Истлейк не наняла меня.
На самом деле — не наняла. Взяла меня к себе. Когда я приехал сюда, она была не
такой, Эдгар. Умной, весёлой, горделивой, кокетливой, капризной,
требовательной… если хотела, могла руганью или смехом вытащить меня из
депрессии, и часто это делала.
— Судя по всему, она потрясающая женщина.
— Была потрясающей. Другая уже давно сдалась бы на милость
инвалидного кресла. Но не она. Она взваливает свои сто восемьдесят фунтов на
ходунки и бродит по этому кондиционированному музею и по двору… раньше ей
нравилось стрелять по мишеням — иногда из старого отцовского ружья, чаще — из
гарпунного пистолета, потому что у него отдача меньше. И потому что, по её
словам, ей нравится звук. Когда эта штуковина при ней, она действительно
выглядит невестой крёстного отца.
— Такой я впервые её увидел, — вставил я.
— Я сразу к ней проникся, а потом и полюбил. Джулия называла
меня mi companero.
[109]
Я часто об этом думаю, когда нахожусьс мисс Истлейк.
Она — mi companera, miamiga.
[110]
Она помогла мне найти моё сердце, когда я уже
думал, что его больше нет.
— Я бы сказал, что тебе повезло.
— Может, si, может, нет. Вот что я тебе скажу: оставить её
очень тяжело. Что она будет делать, когда появится новый человек? Новый человек
не будет знать, что она любит пить кофе по утрам у края мостков… или о грёбаной
жестянке, которую вроде бы нужно выбрасывать в пруд с золотыми рыбками… и она
не сможет объяснить, потому что большую часть времени её разум застилает густой
туман.
Уайрман повернулся ко мне, на его осунувшемся лице читался
испуг.
— Я всё запишу, вот что я сделаю… наш распорядок, полностью.
С утра и до вечера. И ты проследишь, чтобы новый человек его придерживался.
Проследишь, Эдгар? Я хочу сказать, тебе она тоже нравится, так? Ты же не
захочешь, чтобы у неё возникли неудобства. И Джек! Может, он тоже внесёт свою
лепту? Я знаю, просить об этом негоже, но…
