Грун вновь всмотрелся в темноту за частоколом и безнадежно вздохнул: не удавалось рассмотреть даже ров. Помянув про себя ночь, облака и обе луны, цербен направился дальше вдоль стены, проверяя часовых. В паре мест он слышал приглушенные разговоры, но солдаты каким-то только им подвластным чутьем слышали, что к ним приближается офицер, и когда он подходил, то мог наблюдать только усердно несущих службу солдат Закурта. Ну, да и гырх с ними, не спят – и ладно. По большому счету никто не ждал, что люди отважатся на нападение: не в том они сейчас были положении, но гебер строго придерживался наставлений по службе, так что усиление постов было вызвано только этой причиной, а не мифической опасностью.
Цербен вдруг замер, так как ему почудилось, что он услышал приглушенный стук, который никак не мог быть естественного происхождения. Почему-то тут же вспомнились разговоры о странном и дерзком отряде людей, который продолжал рыскать по захваченной территории и время от времени уничтожал имперские патрули или разъезды степняков, которые теперь передвигались отрядами никак не меньше чем в пять сотен копий.
– Солдат. Ты слышал что-нибудь?
– Нет, цербен.
– А ты?
– Ничего не слышал, цербен, – в тон своему напарнику по посту ответил второй солдат.
– Показалось? – сам себя спросил молодой офицер. По сути, это был его первый поход, и звание он получил не благодаря каким-то там заслугам, а по протекции отца. Такое практиковалось – считалось, что молодому офицеру всегда сможет оказать посильную помощь его кнут, которых назначали только из ветеранов, и никак иначе. А чтобы молодые офицеры набирались опыта и полностью познали все прелести армейской службы, их частенько назначали в караулы, ну и, как водится, со своими цербами, отчего солдаты были далеко не в восторге, так как им приходилось нести караульную службу куда чаще, чем другим.
Грун постоял еще какое-то время, вслушиваясь и всматриваясь в темноту, ловя на себе ироничные взгляды солдат, бывалых ветеранов. Ощущая это всей кожей, Грун покраснел так, что от его щек можно было зажечь факел, на этот раз радуясь тому, что все вокруг окутано тьмой: хоть солдаты не увидят его неловкости.
– Показалось, – твердо проговорил офицер, стараясь выглядеть невозмутимым. – Продолжайте нести службу.
– Слушаюсь.
– Да, цербен.
Когда офицер отошел достаточно далеко, солдаты вновь расслабились и заговорили едва различимым шепотом:
– Цыпленок-то наш нервничает.
– Не придирайся к мальцу – он же не виноват, что опыта у него нет никакого. Ничего, еще научится.
– Ну, он-то малец, а мы при чем? Почему мы должны не вылезать из караулов, если он желторотый птенец? Что, не могли нам подобрать настоящего командира – у нас церба сплошь ветераны, и погонять-то некого, а тут – это маленькое чудо.
– А кто виноват, что мы не сберегли нашего прежнего цербена?
– Ну за каждой шальной стрелой не уследишь, вот если бы его в рукопашной достали, то тогда да, тогда наша вина, а так… – стал оправдываться первый. Было видно, что обвинение в том, что церба потеряла своего прежнего цербена, было для него весьма болезненно.
– Ладно, не заводись. Светает, скоро нас сменит третья церба.
Рассвет близился неотвратимо, как ему и было положено. Это люди и орки суетятся, вносят изменения в свои планы и в сложившийся веками порядок, – природа живет по своим незыблемым законам. Правда, разумные способны на определенном этапе своего развития пытаться диктовать ей свои правила и изменить неизменный порядок вещей, возомнив себя венцом природы, вот только ей это невдомек.
Планета относится к созданиям, населяющим ее, как к своим детям, одаривая всех всем необходимым для жизни, – разумных, кроме всего прочего, и богатствами своих недр. Она с интересом взирает на то, как они копошатся, радуются очередной природной кладовой, которую им удалось отыскать. Но постепенно они начинают зарываться, и тогда рассерженная планета ставит на место зарвавшихся букашек, возомнивших о себе слишком много.
Так и было в том, оставленном Андреем мире. Землетрясения, извержения вулканов, цунами, разрушительные ураганы и многое другое показывали человеку, что ничто созданное им не способно противостоять ярости стихии. Однако человек не желает понять, что терпение планеты уже на исходе, люди продолжают дразнить спящего льва, словно неразумный ребенок, не понимая, что всему приходит конец, – придет конец и терпению матушки-природы.
Здесь до всего этого было еще очень и очень далеко, хотя в том, что и им не удастся избежать ошибок землян, Андрей не сомневался, но пока и люди, и орки в принципе жили в гармонии с природой – ну уж не пытались ей диктовать свою волю точно.
Люди, орки выискивали друг друга, нападали друг на друга и проливали кровь друг друга, а мир тем временем жил своей жизнью, по заведенному миллионы лет назад порядку. Всему свое время, и если солнце должно было взойти в определенный срок на востоке, так оно и будет.
Рассвет близился, непроглядная тьма слегка подернулась рябью. Нет, видимость все еще была никакой, но чернота ночи уже сменилась темно-синим оттенком, ночь стала постепенно отступать – сначала медленно и неохотно, затем все быстрее и быстрее, от реки особенно сильно потянуло прохладой от поднимающегося предрассветного тумана. Хотя ночь была и пасмурной, все говорило о том, что день будет солнечным и жарким. Впрочем, для орков и людей, скопившихся сейчас на этом участке земли у реки, он должен был быть жарким в любом случае, и не имеет значения, что урукхай пока об этом не догадывались.
К Андрею время от времени подходили вестовые, которые, с трудом ориентируясь в кромешной тьме, все же находили своего командира, чтобы принести вести о положении дел в том или ином подразделении. Тренировки не прошли даром, так что люди практически не издавали шума, а тот, что исходил от них, никак не мог достигнуть ушей орков, даже обладай они в три раза лучшим слухом. Только иногда слышались наиболее громкие звуки от устанавливаемых на позиции требушетов, ну да все сделать в идеале невозможно, главное – чтобы орки не взволновались слишком рано. На сегодняшний день Андрей возлагал очень большие надежды, потому что именно сегодня в полный голос о себе должна была заявить его маленькая армия. Вернее, она должна была либо появиться, либо безвозвратно погибнуть. О последнем думать как-то не хотелось.
Как и обещал, после неудачи у моста Андрей отправился в Кроусмарш, за своими людьми. Вот только маркграфу было невдомек, что Андрей имел в виду вовсе не свою дружину, а практически все население баронства, способное держать в руках оружие. Собрав дружину и ополчение, он выдвинулся по правому берегу Быстрой, обойдя Йорк по большой дуге, чтобы не встретиться со вновь формирующимся войском. По самой Быстрой выдвинулось несколько судов с погруженными на них требушетами и припасами.
Андрей не хотел полагаться на удачу и не рассчитывал пополнить запасы продовольствия на разоренных землях, заниматься заготовкой фуража в еще не разграбленных землях он также не хотел. Его ополчение официально не входило в состав войска, а если еще учесть и то, что отношение к баронству было более чем негативным, то не стоило лишний раз злить людей. К тому же он не хотел, чтобы его люди еще до столкновения с орками узнали о том, что еще недавно были объявлены еретиками. Как ни странно, но им с аббатом до сих пор удавалось сохранять это в тайне от людей. Поэтому в его войске было достаточное количество и повозок, которые кроме своей основной, тыловой функции имели еще и боевую.
