Иногда потолок становится влажным, с него срываются большие капли, пахнет сыростью и гуще разрастается светящийся мох. Иногда стены покрыты такой сетью трещин, что стараешься скорее миновать опасное место, пока вся эта декорация не обрушилась на голову…
В памяти очень вовремя всплывает всякая пакость. Например, слышанные в детстве рассказы истопника из тайверанской бани: о подземных поселках, где, годами, не видя солнца, живут рабы; об обвалах; о людях, заживо заваленных обломками камня; о жутких существах, что шныряют по трещинам и расселинам.
А камень на пряжке дает знать о близкой опасности с таким упорством, что хочется расстегнуть пояс, размахнуться похлестче и шарахнуть талисман о стену. Впрочем, здесь толком и не размахнешься: тесно…
Все условия, чтобы почувствовать себя крысой! Кстати, о крысах: хорошо бы какой-нибудь из переходов вывел в подвал, набитый окороками и прочей вкусной снедью… ох, да хоть сырой репой! Есть хочется ужасно!
В начале своего подземного путешествия Орешек пытался отмечать пройденный путь, ногтем царапая светящиеся пятна мха. Но яркие влажные кляксы быстро затягивали раны и становились прежними, словно к ним не прикасалась человеческая рука. Да и зачем ему, собственно, эти пометки? Чтобы вернуться в колодец со скользкими, будто намыленными, стенами? Вылезти наверх там нельзя, уж он-то пробовал! Значит, надо идти вперед и не думать о том, что Серая Старуха, может быть, уводит его глубоко в сердце скал или под дно озера…
А ну, не скулить! Когда-то по этим коридорам бродили люди - может, в незапамятные времена, но бродили. Под слоем мха ладонь не раз нащупывала странные знаки, врезанные в камень, - не то рисунки, не то письмена… Эти люди, надо полагать, знали путь наверх!..
Путь пересек тонкий ручеек, выбегающий из трещины в скале и исчезающий в другой трещине - в противоположной стене коридора. Орешек опустился на колени и напился холодной, ломящей зубы воды. Поднимаясь на ноги и утирая рот рукавом, вспомнил сказку о волшебных подземных родниках. Если испить из такого родника, забудешь лица тех, кто ждет тебя наверху, и не захочешь возвращаться к синему небу и чистому ветру. Глупость, конечно, но…
Память торопливо провела перед ним знакомые лица. Вот хозяин - востроносый, с торчащей надо лбом жесткой прядью, трогательно похожий на воробья. Вот Даугур - печальный и немного настороженный, не до конца уверенный в своем отчаянном решении. Вот Нурайна - гордая, красивая, с надменно вскинутой головой… ох, она же в беде сейчас!
И над всеми этими лицами - зеленое сияние неповторимых, дивных глаз, мысль о которых вызывает острое, горячее желание, неуместное и нелепое в этом промозглом каменном коридоре… Не-ет, Орешку не хочется навсегда застрять в поганом наррабанском подземелье! Его ждет Арлина!..
Воспоминание о любимой спугнула метнувшаяся из-под ног черная тень. Орешек выругался вслух. Проклятые ящерицы, так и шныряют по камням!
Подземелье не было безжизненным. По стенам ползали гигантские пауки. В широких переходах и гротах реяли стайки странных крупных насекомых. В самых темных закоулках с потолка свисали летучие мыши, кутаясь в кожистые плащи крыльев, и пол под ними был покрыт толстым скользким слоем помета. Один раз светящееся пятно на стене пересекла черная гибкая струя, чуть не заставив Орешка заорать: змей он боялся…
Когда очередной переход вывел в большую пещеру, Орешек решил передохнуть. Болели ноги, устала спина, локти и колени были сбиты в кровь. К тому же Орешек отчаянно замерз. Промозглая ледяная сырость липко обволакивала тело и, казалось, проникла сквозь кожу. И это после жаркого, душного дня наверху!
А пещера поневоле заставляла замедлить шаг и оглядеться. Не пещера, а дворцовый зал: с яркими пятнами мха по стенам, с высоким сводом, с рядами свисающих с потолка острых каменных сосулек - а навстречу им с пола поднимаются такие же острые каменные копья. Кое-где эти наросты встретились и срослись, а кое-где еще тянулись друг к другу, словно готовые сомкнуться клыки. А в центре - круглое озеро, недвижное и черное, словно из смолы…
Нет, не совсем недвижное! Со свода падают крупные тяжелые капли. Озеро принимает их почти без ряби, без маленьких волн… или это в полумраке поверхность воды кажется такой гладкой?
Орешек обогнул озеро, выискивая местечко если не почище, то хотя бы посуше, чтобы можно было сесть, вытянуть ноги… Рассеянный взгляд скользнул по чему-то внизу - и вдруг стал острым и внимательным. Усталость разом забылась. Серо-черный мир вокруг, сливавшийся в темную пелену, стал четче и словно рассыпался на отдельные детали - колонны, озеро, пятна мха… Звуки, к которым слух привык и перестал замечать, резко вернулись, но слышались теперь раздельно: вот упала в воду капля, вот зашуршала ящерица среди камней…
Орешек, тревожно собранный, с рукой на эфесе, обшарил взглядом полумрак вокруг, не обнаружил близкой опасности и склонился над встряхнувшей его находкой.
Небольшая каменная площадка была расчищена от помета летучих мышей. На ней были разложены - не свалены в кучу, а именно разложены - несколько предметов. Их объединяло одно: всем им не место было в подземелье.
Женский платок, расшитый белыми и желтыми птицами. Свиток пергамента, покрытый плесенью так, что его наверняка не развернуть. Стоптанный башмак. Глиняная фляга, оплетенная железной проволокой. Двухвостая плеть с витой серебряной рукоятью. Детская игрушка - деревянная лошадка со следами краски, с выдранным хвостом и куцей гривой из свиной щетины.
Последняя вещь заставила Орешка поежиться: богато расшитый парчовый кафтан, разорванный, с темными пятнами.
Орешек затравленно огляделся. Чем-то недобрым веяло от безобидных вещиц… Взяв себя в руки, он начал размышлять: кто и с какой целью выложил здесь эти «сокровища»? Предметы пролежали тут разное время: платок, пропитанный пещерной влагой и грязью, почти истлел, а кафтан выглядел так, словно его только сейчас грубо сорвали с плеч владельца.
Во фляге, которую поднял Орешек, что-то обещающе булькало. Не вино ли? Вот бы кстати!
Разбухшая от влаги пробка нехотя покинула горлышко. В ноздри ударил неприятный, но вполне знакомый запах. «Водичка из-под кочки»! Какой придурок здесь, в стране лучших в мире вин, таскал при себе пойло, которое в глухих деревнях Наррабана мужики гонят из зерна? Впрочем, и в городах можно отведать «водичку из-под кочки», причем даже не подозревая об этом: жуликоватые трактирщики подливают эту пакость в вино…
Что ж, сгодится и это, а то уже зубы начали лязгать…
Вонючая жидкость огненным шаром прокатилась по горлу, обожгла грудь и живот. Вей-о! Крепкая, зараза!
Орешек прицепил флягу к поясу и вновь задумался о прошлом найденных предметов. Все догадки, что вспыхивали в его мозгу, были мрачными, не оставляющими никакой надежды для бывших владельцев вещей.
С болью в сердце Орешек нагнулся и кончиками пальцев коснулся игрушечной лошадки. Что случилось с ее маленьким хозяином?
И эхом этих горьких мыслей прозвучали где-то рядом тихие всхлипы, перешедшие в тоненький плач. Орешек вскинул голову. Нет, это не наваждение! Под сводами пещеры плакал ребенок. Плакал, видимо, давно: голосишко был измученным, безнадежным - всхлипывания и негромкое поскуливание.
