Разбойнику нечего было ответить.
Как манили, как звали их ночные огни! Как рвались испить крови кривые мечи! Ведь ясно было, что вдали от озера - предосторожности ради! - расположилась на ночлег та часть каравана, что везла золото и драгоценности!
И лишь после свирепой схватки в темноте выяснилось, что шайка атаковала дружественное кочевое племя, не раз помогавшее Суховею в налетах.
Конечно, это Гарх-то-Горх поразил разбойников слепотой и безумием, столкнул в битве с друзьями!..
Атаман перевел взгляд на подпирающий небеса дымный клубящийся столб.
- А что с этим… новым пленником? Уже пришел в себя?
- Да, господин. Уже разумно говорит.
Странный темноволосый чужеземец на перепуганно храпящем коне попался разбойникам этим утром. Он явно перенес тяжелое потрясение, не понимал обращенных к нему вопросов и все бормотал про какую-то силу, которая пропала, но вернется, обязательно вернется…
- И что же он говорит теперь?
- Что он грайанец, богатый и знатный. И щедро заплатит, если поможем ему вернуться на родину. Очень, очень разумно говорит.
Суховей помолчал.
- Один грайанец посулил мне караван с сокровищами, - наконец сказал он. - Я поверил - и где же это золото? Другой грайанец предложил мне благословение Гарх-то-Горха. Я не поверил - и гнев богов пал на меня. Теперь третий грайанец что-то обещает мне? Лучше уж я его совсем слушать не стану!
Разбойник почтительно молчал, про себя удивляясь не по годам глубокой мудрости атамана.
- Он, кажется, не стар и крепок, этот путник? - спросил Суховей. - Вот и хорошо. Продадим какому-нибудь кочевому племени… Нет, не так! Подарим невольника нашим пострадавшим друзьям - как возмещение за горькую ночную ошибку. И не хочу больше слышать о нем. Грайанцы не приносят мне удачи…
40
Ну и где они, эти лютые бури, выворачивающие море наизнанку? Где волны величиной с гору? Где шквалы, срывающие паруса вместе с реями?
А ведь как торговался капитан! Клялся, что ни за какие сокровища не согласится вернуться на родину в разгар сезона штормов, рискуя кораблем, собственной жизнью и командой (именно в таком порядке!). А теперь изумлен ровной, как скатерть, водной гладью и попутным ветром, бережно несущим корабль…
То-то! Знай наших! Орешек усмехнулся и взглянул на металлический диск на ладони. Ни рисунка, ни надписи - просто бронзовая бляшка. Выбросить? Ну уж нет! Кто их знает, эти талисманы! Вдруг еще на что-нибудь сгодится…
Дощатая рассевшаяся дверца, тихо скрипнув, подалась под ладонью. Орешек заглянул в душную конурку, где лежал расхворавшийся Илларни.
Старик был совсем плох. Арлина целыми днями сидела у его изголовья, поила каким-то отваром и сокрушалась, что нет при ней самых нужных трав… (За всеми этими хлопотами девушка и не заметила, как помирилась с женихом.)
Впрочем, сейчас Арлина ушла отдохнуть. Надо проведать хозяина, а то лежит, бедняга, один…
И тут же Орешек понял, что ошибся: старик был не один.
Из полутьмы каюты женский голос тоскливо выдохнул: «Юнтайо!..»
Юнтайо? Аунк? Учитель?
Орешек застыл у приоткрытой двери, насторожив любопытные уши. Подслушивать он любил с детства и не видел в этом ничего плохого.
- Теперь я понимаю, - с болью говорила Нурайна, - наше чувство было обречено с самого начала. Он был рожден не для любви, а для мести. Его мать… по-моему, она была не в своем уме… Да разве в здравом рассудке можно дать сыну такое имя - Самое Страшное Несчастье? Для кого несчастье? Для Великого Грайана! Она растила мстителя!
- Но подумай, сколько ей пришлось пережить… - тихо сказал Илларни.
- Я все понимаю! Я слышала сказание о падении Эстамира. Конечно, это было ужасно - маленькая девочка в разрушенном городе… Наверное, тогда ее рассудок и повредился.
- Другие женщины растят детей для будущего, - вздохнул Илларни, - а эта несчастная - для прошлого…
- Вот именно! Она с детства не давала ребенку забыть, что его отцом был последний принц Эстамира, из-за грайанских захватчиков ставший нищим калекой. Она растила сына королем мертвого королевства! Он жил ради мести, дышал, бредил ею, а когда полюбил дочь своего врага - счел себя предателем.
- И страшно мучился, знаю… Мне рассказывал Орешек… то есть Ралидж, - поправился Илларни и сочувственно взглянул на бывшую ученицу… - Бедная ты моя девочка… и бедный Юнтайо, мне так больно за вас обоих…
- Ладно, учитель, не жалей меня. Теперь у меня другой возлюбленный - сам великий Грайан. Подумай о нем и ты, Илларни…
- Опять ты за свое, глупая девчонка! Сколько раз тебе повторять: не знаю я тайны Души Пламени! Я морочил убийц, чтобы спасти себя и Арлину!
- А что сокрушило статую Хмурого?
- Гнев богов, что же еще?
- А мое давнее спасение из засыпанной шахты?
- А при чем тут я? Если Юнтайо и владел тайной, он унес ее в Бездну!
От волнения голос Илларни стал прерывистым, старик начал задыхаться. Орешек уже решил войти и прекратить это издевательство над больным человеком, но Нурайна сама поняла, что ее собеседнику плохо.
- Прости, учитель. Поговорим об этом позже, когда к тебе вернутся силы…
Орешек успел отойти к борту и изобразить ленивый интерес к закатным лучам, дробящимся на мелких волнах. Нурайна тоже встала у борта и мрачно устремила взгляд в морскую даль. Орешек обернулся было, чтобы все-таки войти в каюту, но услышал скрип и увидел в щель закрывающейся двери тощую длинную спину. Проклятый колдун опередил его… так и трется возле хозяина.
Айрунги и в самом деле много времени проводил у постели астролога. И не только потому, что опасался, как бы дорогие соотечественники не уронили его нечаянно за борт. Просто этим двум людям, очень разным по сути своей, было хорошо вдвоем. Была у них общая черта - любовь к неизведанному. Оба считали, что все тайны бытия для того и существуют, чтобы дразнить и мучить их. Оба были уверены, что человеку на то и дана жизнь, чтобы добраться до каждой из этих тайн, вытряхнуть из скорлупы, как следует рассмотреть, пощупать, обнюхать, попробовать на вкус…
В своих беседах ученый и проходимец поднимались к звездам и опускались на морское дно, блуждали во мраке прошедших эпох и дерзко заглядывали в будущее. О чем только не толковали эти повидавшие свет люди: от кулинарных рецептов до политики великих государств! Они вызывали на спор давно умерших мудрецов и разносили в клочья их учения, ставшие за века святынями.
Сейчас они говорили о Юнтагимире. Айрунги так неудержимо похвалялся некоей старинной рукописью, когда-то принадлежавшей ему и содержавшей редкостные сведения о Маленьком Городе, что Илларни не утерпел и сообщил небрежно:
