– Ничего не помню…
– И не надо. Это от тебя не уйдет. Это твое проклятье, твоя вечная судьба… Взгляни, как полыхает созданное тобой ожерелье. Сейчас ты положишь на него обе руки, ладонями вниз. И поклянешься, что в день, когда обретешь свою память, ты вернешься сюда и освободишь нас от плена смерти. В тот же день! Ничто не сможет служить оправданием для задержки – ни свадьба, ни роды, ни тяжелая болезнь!
– Но как я доберусь за один день…
– Когда вспомнишь все, – злорадно подсказала из пустоты колдунья, – расстояние не будет преградой для тебя.
Фаури шагнула к струящемуся из черной плиты золотому сиянию. Ралидж дернулся было остановить ее – но протяну-тая рука бессильно опустилась. Здесь решала только Рысь, это был ее выбор.
– А вздумаешь нас обмануть, – строго сказал старик, – на тебя обрушится мука, какую только в состоянии измыслить изощренная фантазия Безумца… ах да, ты не помнишь Безумца… Ну, просто поверь на слово: ни одному человеку такого не выдержать…
Закусив губу, девушка оглянулась на Ильена, обмякшего на руках у Айрунги и Волчицы. Взглянула в бледное, яростное лицо Ралиджа… в распахнутые темные глаза циркачки… Затем опустилась на колени и приложила обе ладони к ожерелью.
– Клянусь, – начала она бестрепетно, – если ты отпустишь мальчика и всех моих спутников… Айрунги вскинул голову и крикнул:
– И кинжал пусть вернет… с золоченой рукояткой!..
– И вернешь кинжал… – так же ровно продолжила Фаури, от огромного нервного напряжения не понимая, кто и что ей подсказал.
Старик хмыкнул. Одна из плит перевернулась, вынося на поверхность кучку одежды и оружия.
Ралидж шагнул в ту сторону, но Айрунги оказался ближе. Оставив Ильена, алхимик метнулся к плите, выхватил из-под серых тряпок небольшой кинжал. Рукоятка-коробочка сама раскрылась в ловких пальцах, на ладонь скользнула пергаментная трубочка. С безумно сверкающими глазами Айрунги развернул вожделенный свиток.
И сразу блеск в глазах погас, лицо посерело, плечи опустились. Несколько мгновений понадобилось проходимцу, чтобы овладеть собой. Затем он шагнул навстречу Ралиджу и с вежливым поклоном протянул ему пергамент.
– Кажется, это принадлежит моему господину?
Ралидж выхватил у него пергамент.
То ли виной была сырость в подземелье, то ли как-то повлияли чары… Короткая запись расплылась и почти стерлась, нельзя было разобрать ни буквы.
Старик, нетерпеливо глядевший на эту сцену, спросил с раздражением:
– Ну что, разобрались?.. Закончи клятву, моя милая… Фаури продолжила без колебания:
– Клянусь: как только ко мне вернется память о прежней жизни, я приду на развалины Кровавой крепости и всем опытом, всеми знаниями Вечной Ведьмы помогу призракам семи магов вернуться в Мир Людей.
Она убрала руки с ожерелья, попыталась встать, но не смогла. Ингила поспешно помогла госпоже подняться.
– А ты и впрямь изменилась! – удивился из холодного осеннего ветра голос призрачной колдуньи. – Дать себя закабалить ради жалкого щенка!
Не ответив, Рысь пошла к пролому в стене. За ней молча двинулись остальные.
Ралидж шел последним.
– Погоди-ка, – негромко окликнули его сзади. Сокол обернулся. На него прямо, без враждебности глядели глаза мага-воина.
– Послушай, – дружелюбно сказал тот, – я так понимаю, что на том пергаменте… ну, который мы проворонили… был какой-то важный секрет? А теперь надпись погибла, совсем ничего прочесть нельзя?
Ралидж настороженно кивнул.
– Дело прошлое, – веселым заговорщическим голосом продолжил воин, – но хоть намекни: что там было? Интересно же!
И тут в Ралидже, как то бывало частенько, проснулся веселый наглец Орешек, которому хуже ножа было оказаться побежденным. Орешек всю жизнь следовал правилу: раз уж проиграл, так хоть скажи противнику какую-нибудь гадость на прощание, чтоб не слишком радовался своей удаче.
Значительным голосом, с расстановкой Орешек произнес:
– Дело и впрямь прошлое… секрет пропал безвозвратно… пожалуй, скажу. На пергаменте, который у вас несколько дней провалялся… который вы прочесть не удосужились, пеньки вы еловые, в Бездне не догоревшие… там была тайна Души Пламени!
Несколько мгновений парень наслаждался видом исказившегося лица воина, а также прокатившимся над поляной дружным потрясенным вздохом. А потом, пригнувшись, нырнул в пролом стены.
Орешек не знал, что ему суждено не раз пожалеть об этой мальчишеской выходке…
Эрвар скучал у лесного ручья: маги наотрез отказались являться людям, пока дракон не уберется на почтительное расстояние от крепости. Хотя, казалось бы, что он может сделать призракам?
Увидев печальные лица вышедших к ручью людей, Эрвар не стал ни о чем расспрашивать. Он выполз из ручья, где лежал по брюхо в воде, и бодро предложил почтеннейшим дамам и господам занять места на спине.
Тут и обнаружилось исчезновение Айрунги. Никто и не заметил, когда тот успел улизнуть.
– А он не пропадет один? – встревожился Ильен. В душе мальчика все-таки осталась тень прежнего отношения к учителю. – Такая глухомань…
– За этого прохвоста можешь не волноваться, – хмыкнул Ралидж. – Он живуч, как сплетня!
40
Когда дракон начал снижаться над опустевшей деревней, первым навстречу ему выбежал Пилигрим. Похоже, он так и просидел весь день, глядя в небо.
– Ну как? – взволнованно воскликнул юноша. Эрвар принял вопрос на свой счет:
– Кошмарно. Позорище, а не полет. Гордое парение петуха над родным курятником. Да чтоб я еще хоть раз… – Он умолк, заметив, что Пилигрим смотрит мимо его головы – на бледную, измученную Фаури.
– Какой ужас! – тихо простонала девушка, соскальзывая с черного хребта в заботливо подставленные руки Пилигрима. – Хорошо, что тебя с нами не было! Я там такого о себе наслушалась – сейчас не смогла бы глядеть тебе в глаза. А эта клятва…
Но рассказать о своих приключениях Фаури не успела: навстречу дракону и его седокам выбежала вся пестрая компания.
Айфер и Аранша, не обращая ни на кого внимания, с хмурыми лицами подошли к Ралиджу.
– Беда, Хранитель, – тревожно сказала наемница. – По дороге проезжал на своей повозке бродячий торговец, только что из Джангаша. Худые вести. Ночью погиб король Нуртор. А под утро по приказу принца Нуренаджи король Джангилар и его свита были брошены в Замок Темного Ветра…
– Ну что, пестрая компания, – угрюмо сказал Сокол, покачивая в руке кубок с вином, – похоже, разбегаются наши дорожки?
Путники второй раз расположились на ночлег на том же злополучном постоялом дворе. Сначала Ингила и Фаури с опаской озирались вокруг: эти стены напоминали им об ужасах прошлой ночи. Но не идти же, в самом деле, в темноте до Джангаша, не ждать же под городской стеной, когда наступит рассвет и откроются ворота… Тем более что Аранша навела на постоялом дворе порядок, а мужчины сложили за околицей погребальный костер. Хорошо сделали. Оборотни или нет, а все ж без костра нельзя.
