— Ну и что? Подумаешь, день… — Девочка умолкла, остро взглянула в лицо приятелю. — Даайру! А ну, признавайся! Тебе надо было уйти из города?
Паренек не ответил, но рот его невольно разъехался в дерзкой, нахальной улыбке.
— Ты что-то натворил? С Витудагом, да? — предвкушающе взвизгнула Нитха. — Сознавайся, негодяй!
Дайру не выдержал. Окинул довольным взглядом вечернюю равнину, колыхавшую высокие волны тугой зелено-коричневой травы.
— Ну, — начал он со скромностью художника, который беседует с почитателями своего таланта, — у меня было предчувствие. У моих хозяев могла случиться неприятность. Задержись мы, меня потребовали бы к Бавидагу, начали бы расспрашивать… Как что, так сразу я виноват…
Девушка пропустила мимо ушей последнюю фразу, явно лживую и лицемерную.
— Неприятность? Какая неприятность? — Она чуть не приплясывала. — Говори скорее, а то стукну!
— Ну, откуда мне знать… — Дайру бросил взгляд на девочку и понял: сейчас и впрямь стукнет. — Но мне почему-то кажется, что у них сбесилась выгребная яма и залила весь двор дерьмом.
От наплыва чувств Нитха задохнулась. Но и без слов, по отчаянной жестикуляции ясно было, что она требует подробностей! Немедленно! Сейчас!
Тянуть было опасно.
— Это не моя идея. Помнишь, мы гостили в Найлигриме? Там один парнишка увлекается алхимией, он мне и подсказал… не совсем алхимия, но… Дескать, если в жаркий день бросить в отхожее место немного опары, на какой у булочников тесто подходит, то хозяева получат массу незабываемых ощущений…
Он не успел договорить, а Нитха не успела всколыхнуть окрестности счастливым воплем. Шедший впереди учитель остановился. Нургидан огляделся и досадливо присвистнул. Ящер Циркач, до сих пор бежавший на четырех лапах и почти не заметный в высокой траве, встал столбиком и заозирался.
— Что, паучья стая? — небрежно поинтересовался Дайру, догоняя друзей.
— Она самая, — ответил Нургидан. Меч уже был у него в руке. — Уж такое наше везение… Ладно, подеремся — крепче спать будем!
— Я и без драк неплохо сплю! — капризно возразила Нитха, тоже достав меч из ножен.
— Стая? — Ящерок тревожно завертелся во все стороны. — Какая стая? Где?
— Еще далеко, — объяснил Шенги. — Видишь, вон там птицы кружатся? Это они летят над стаей. Рассчитывают на объедки.
— Волчьи пауки, — снизошел до объяснения Нургидан. — На редкость никудышные твари: ни шерсти с них, ни кожи хорошей, ни чучело набить… Хоть бы догадались шкурку попушистее отрастить или рога красивые… а то возись с ними за бесплатно!
— Очень некрасиво с их стороны! — кивнула Нитха. — Только о себе и заботятся!
При виде спокойствия двуногих приятелей Циркач приободрился, спросил с интересом:
— А есть их можно?
— Я не пробовал. И тебе не советую, — серьезно сказал Шенги. Охотник переложил меч в левую руку, грозно клацнул когтями правой.
Ящерок покосился на Дайру. Когда-то подружка-наездница растолковала чешуйчатому Братику, кто такие рабы и почему им нельзя носить оружие. Неужели этот тощий человечий детеныш будет драться голыми руками?..
Нет! Одним движением сорвал кожаный ремень. Оказывается, его холщовые штаны поддерживает матерчатый пояс, а ремень — для вида… Ого! А вот и не для вида! Вон с каким свистом эта штуковина рассекает воздух! Пряжка тяжелая, под такой удар попасть неохота!
Заметив внимание Циркача, Дайру весело подмигнул ему:
— А вон и гостей дорогих видно! Ничего стайка, морд двадцать…
Они и впрямь были недалеко, эти бурые твари размером с крупных псов. Бесформенный мешок брюха болтался меж крепкими, жесткими ногами. Над брюхом возвышалась головогрудь, покрытая хитиновым панцирем. Прежде всего в глаза бросались могучие жвала, не уступающие клыкам Циркача.
Все это ящерок разглядел мгновенно, а затем молча, как кот на мышь, прыгнул на ближайшего паука. Он не собирался трусить и отлеживаться в траве.
Паук, в которого ударил живой чешуйчатый таран, споткнулся, упал на подогнувшиеся передние ноги. Ящер оказался у него на спине, ударил клыками по неподатливому хитину.
Циркачом овладело неистовство, злая радость хищника на охоте — радость, которой молодой ящер был так долго лишен! Противник пах не так, как пахла болотная дичь его детства, но все же это была добыча, она жила, дергалась, сопротивлялась!
Увлеченный схваткой, Циркач не видел, как в самой гуще стаи восторженно орудовал мечом Нургидан. Юноша тоже горел азартом хищника, дорвавшегося до драки. От четырех пауков, наседавших на него со всех сторон, летели клочья серой плоти и куски хитина.
Дайру действовал спокойнее, расчетливее. Возникнет рядом с пауком — сбоку, чтоб не попасть на страшные жвала. Точным, хлестким ударом разнесет головогрудь. И пока ослепленный, но живучий и злобный паук попытается до него дотянуться, переломает ему все шесть лап, не забывая при этом поглядывать по сторонам — не спешат ли на помощь недобитому врагу его собратья?
А вот Нитхе не повезло: громадный, покрытый сизыми шрамами паучище метко пустил в ее сторону длинную полосу слюны, густеющей на лету. Липкая лента захлестнула меч и руку. Девочка левой рукой попыталась сорвать «веревку» — опасная ошибка! Ладонь вляпалась в клейкую ленту. Пока Нитха пыталась освободиться, бурая туша надвинулась, нависла, сбила с ног. Жесткие лапы прижали девочку к земле…
Девчушка даже закричать не успела: сильная рука ухватилась за одно из жвал прямо перед ее лицом, длинные когти пробили бурый хитин. Шенги, резко разогнувшись, поднял тяжелую тварь и отшвырнул от своей ученицы.
Встав, Нитха с отвращением сорвала с рук паутину и огляделась. Учитель в помощи не нуждался: он добивал здоровенного паука, явно вожака. Нургидан развлекался, вспрыгнув на спину толстой паучихи и рубя направо и налево ее сородичей. Ящера Циркача забросали паутиной два шустрых самца, но там Нитхе делать нечего, там Дайру почти разобрался. Все-таки им повезло. Стая хоть большая, но почти одни самки, они паутиной не плюются…
Да, в стае действительно было мало самцов — а после этой заварушки остался один, совсем молодой, едва научившийся изрыгать паутину. Зато он был весьма смышлен. Увидев, что матерый вожак издох, да и прочие самцы пали в бою, молодой паучишка сообразил: ему же повезло! Он остался единственным в стае! Он теперь вожак!..
Не теряя ни мгновения, паук издал повелительный вопль, такой тонкий, что человеческие уши не уловили его. И тут же съежился: если жив хоть один самец, придется поплатиться за свою дерзость!
Но откликнулись лишь самки — с покорным шипением они покинули поле боя и ринулись наутек. Новый владыка стаи замыкал отступление, как и полагалось вожаку.
Люди, оставшиеся среди примятой травы и изуродованных паучьих трупов, перевели дыхание и огляделись.
