У Нургидана злое лицо, брови хмурятся, губы подрагивают. Наверное, ему снится недавний бой… ах, вояка! Вид такой, словно готов хоть сейчас вскочить — и снова в драку! Может, ему и придется… Подгорный Мир — не место для тихих прогулок.
Нитха спит безмятежно, словно мать поет ей колыбельную. Свет костра позолотил смуглую щеку, сомкнутые ресницы отбрасывают тонкую тень, черная коса упала на землю.
Шенги поспешно отвернулся: казалось недостойным разглядывать спящую девочку.
А ведь еще недавно все было таким простым и привычным! Нитха, малышка, ученица, сорванец! Если б не коса до пояса, так совсем бы мальчишка! Что же изменилось? И когда?
Ну, когда — это ясно. В начале этого лета, в крепости Найлигрим.
Тогда девочка вышла к трапезе в нарядном платье, ладно облегавшем гибкую фигурку, и с причудливой прической, над которой потрудились искусные рабыни. И Шенги вдруг понял: озорной ребенок превратился в красавицу.
Ну и что? Все девочки рано или поздно подрастают. А некоторые еще и хорошеют. Так почему же мучительно сладко теперь смотреть на ученицу? И почему в этой сладости есть что-то постыдное? Ведь Нитха снова прежняя! Носит мальчишескую одежду, хохочет во все горло, норовит подставить ножку Нургидану или Дайру. Но в каждом движении проказницы сверкает новая, родником пробившаяся красота, задорная юная женственность.
И какое дело до этого ему, Шенги? Храни Безликие, не влюбился ли старый дурень?
Бред! Вздор! Шенги был влюблен в мать Нитхи — давно, почти мальчишкой! А сейчас… А что — сейчас?..
Сон смешал мысли, одурманил, но не дал облегчения: и в сновидении длилась та же темная пытка…
* * *
Громадная ярко-желтая луна тяжело ползла по небосклону — такая низкая, что только руку протянуть… На востоке уже заметно поднялась вторая — маленькая, алая. Она спешила догнать товарку, катилась, бежала, как отставший жеребенок за ленивой кобылой. Вот-вот они встретятся — и тогда пора будить Нургидана.
Дайру, запрокинув голову, смотрел на луну. Он пытался унять смятение, но перед глазами, заслоняя пятно луны, нежно светилось тонкое юное личико с невероятными, огромными фиолетовыми глазами.
«Ты герой, да?.. А ты умеешь целоваться?»
Какая мягкая русая коса… какой журчащий голос…
Обо всем придется рассказывать чужому человеку. Во всех подробностях.
«Ни за что! Это только мое, мое!..» — кричало сердце. А рассудок беспощадно рубил: придется! Не открутишься! Если эта маленькая волшебница и впрямь дочь Хозяина…
Дайру вспомнил, как изящные ладошки девочки распростерлись над травой. Воздух сгустился, задрожал, зарябил горячим маревом. И вдруг на траве возник настоящий арбалет!
И про это придется рассказать. А ведь это был подарок для Дайру. Первый в жизни подарок! До сих пор никто, даже напарники… Шенги, правда, покупал для него одежду и башмаки, но ведь на то и учитель, чтоб заботиться об ученике…
А что говорила Вианни об отце?
«Он тут самый главный. И самый сильный. По-вашему, наверное, король…»
Ясно, это про Хозяина! Ох, Дайру, дурень в ошейнике, во что ты вляпался? С чьей дочкой посмел целоваться? Не страшно? А ты, герой, вспомни лестницу — сразу мороз по коже проберет!
Каким нелепым и в то же время пугающим было то, что показал им учитель два года назад! Голые, крутые стены ущелья — ни кустика, ни выступа. Выход засыпан давним обвалом. И дубовая лестница до самого дна. Узкая, крутая, с резными перилами. Очень смотрятся среди диких скал эти перила — кисти винограда и танцующие аисты.
Учитель рассказал: однажды в ущелье обвал накрыл троих Охотников. Когда это было? По меркам Мира Людей лет пятнадцать назад, а по здешним — кто ж знает? Не насмерть завалило парней — так, побило камнями. Выбрались они из-под осыпи и поняли, что из ущелья не выйти. Стены — не подступись, а груду камней, что закрыла путь, тронуть страшно: хлынет — засыплет всерьез.
Как только ни пробовали они вскарабкаться наверх — все без толку! Наконец смирились. Стали потихоньку подъедать припасы и ждать чуда. Припасов хватило в обрез на два дня, да денечка четыре впроголодь посидели. Надеялись: может, сдвинется складка и окажется на месте ущелья… ну, хотя бы озеро! Тогда хоть выплыть есть надежда…
Спасение пришло, откуда не ждали. Кто-то заметил узников сверху и окликнул.
В Подгорном Мире к встреченным незнакомцам относятся с опаской, на шею не бросаются и в объятиях не стискивают. Иной пролаза опаснее дракона. Но изголодавшиеся Охотники готовы были молиться на своего спасителя — и плевать, есть ли у него на запястье браслет Гильдии!
Впрочем, радость была недолгой. Незнакомец сообщил пленникам, что помочь им не может. Даже если бы у него была веревка, ее все равно не на чем закрепить. Ни одного дерева рядом, а края обрыва растрескались. Топни посильнее — осыплются. Вот если бы опустить вниз что-нибудь устойчивое — скажем, лестницу, сколоченную из шестов…
Из пропасти злобно поинтересовались: может, им подождать, пока здесь вырастет дуб с ветвями до небес?
Незнакомец долго молчал (внизу всерьез забеспокоились), а потом сообщил, что постарается спустить им лестницу. Но упаси их Безликие шагнуть на нее раньше, чем сосчитают до ста, иначе ступеньки исчезнут прямо под ногами!
То, что было дальше, каждый описывает по-разному. Один утверждает, что лестница змеей сползла со склона. Другой уверяет, что дубовые ступени выросли из камня. Третий клянется, что не было ничего — и вдруг возникла дворцовая красотища, вершиной чуть ли не в небеса. Сходятся в одном: холодом ударило, даже камни инеем покрылись…
Какое там «сосчитай до ста»! Охотники полдня не решались шагнуть на лестницу! Потом, правда, голод взял свое. К этому времени они уже не сомневались, с кем свел их Подгорный Мир.
Хозяин!
Темные, страшноватые слухи ходят про мага, обосновавшегося в Подгорном Мире. Кто таков, откуда — неизвестно. Но пределы его колдовской силы не прикинешь даже на глазок. К добру ли, к злу ли пользуется он своим умением? Всякое говорят…
Больше тридцати лет прошло с тех пор, как Глава Гильдии — не Лауруш, прежний — назначил награду за сведения о Хозяине. Многие охотники с тех пор получили награду. Но как отделить правду от… нет, не от вранья, никто не посмел бы лгать Главе Гильдии… от искреннего заблуждения!
Дайру стало тошно при мысли, что ему заплатят за рассказ о Вианни. И ведь придется взять деньги, чтобы не показать, как важна для него эта коротенькая встреча!
Чтобы отвязаться от тяжелых раздумий, Дайру попытался вернуться к сиюминутным заботам. Хворост кончается, надо бы принести еще. Но вставать и тащиться в низину не хочется. Нургидан сходит, не развалится. У него-то нога не болит!
Шипя от боли, Дайру снял левый сапог и при свете костра осмотрел ногу. Ничего себе ссадина! А впереди день пути! Кажется, Шенги прихватил флягу «водички из-под кочки». Надо промыть натертое до крови место, не то завтра придется прыгать на одной ножке!
