— Ага, и посадишь мне на шею другую беду? Мне же скоро проходить испытание. А учились мы втроем, за Грань ходить привыкли ходить втроем. Без напарников я не Охотник, а пустое место. Если сейчас хоть одного арестуют, я провалю испытание. Вся жизнь будет сломана — понял, ты, защитничек?
Ответом было долгое молчание.
— Ладно, — отозвался наконец голос (неужели он дрогнул от неуверенности?). — Будь по-твоему. Я забираю твою беду.
И, словно мыльный пузырь, лопнул невидимый колокол, тишина вновь наполнилась сонным дыханием спящих напарников и тяжелым гудением залетевшего в окно шмеля. И сквозь эту вязь звуков пробились чьи-то шаги на лестнице.
Некогда было класть колокольчик в котомку и завязывать ее. Дайру выпрямился, засунул колокольчик на низкую потолочную балку. И тут же в комнату заглянул слуга:
— Вставайте, гости дорогие… вас во двор сойти просят!
* * *
Десятник был грозен, как сама месть. Глаза его пылали беспощадным огнем, а на лбу и скулах лоснились красные пятна недавних ожогов, обильно смазанные жиром.
«Хорошо хоть глаза целы!» — с раскаянием подумал Дайру.
Взгляд десятника жестко прошелся по лицам подростков. И надо признать, двое из них имели вид изловленных на месте преступников.
Смуглый румянец Нитхи резко поблек, губы девочки подрагивали, взор был полон отчаяния. Нургидан же, напротив, был напряжен, зло сверкал глазами и, казалось, в любой миг готов вцепиться десятнику в горло. Только Дайру держался с видом вежливого любопытства. Ему проще было прятать страх, у него была надежда.
Наконец десятник соизволил перевести взгляд на Вертлявого.
— Еще кто чужой в доме есть?
— Никого, господин! — истово заверил слуга. — Только Шенги Совиная Лапа, он ушел навестить Охотника, которого из-за Грани искалеченным принесли…
— Ну, Совиную Лапу ни с кем не спутаешь, — хмыкнул десятник. — Ладно, парни, айда на соседний двор. Некогда зря тут торчать, город большой. Я тех паскуд хоть из-под земли вырою, хоть из сточной канавы выужу!
— Слышь, командир, — встрял один из «крысоловов», — а ведь эти трое похожи на вчерашних. И длинный как раз в ошейнике!
Командир неспешно обернулся к разговорчивому подчиненному и прожег его взглядом. Наступившая пауза не была долгой, но незадачливый «крысолов» успел мысленно проклясть родную маму за то, что уродила его на свет таким болтливым.
— Эти трое, — разъяснил наконец командир, — молокососы, детвора. Уж с ними-то мы запросто бы справились. И ежели ты, приятель, думаешь, что вон тот тощий белобрысый детеныш может одолеть твоего десятника, стало быть, ты десятника совсем не уважаешь. А ежели ты десятника совсем не уважаешь, значит, судьба тебе целый месяц патрулировать Гиблую Балку и Бродяжьи Чертоги… Пошли, парни! Может, те трое вообще не городские, а с Фазаньих Лугов, из свиты приезжих властителей. Ничего, и там поглядим!..
Когда «крысоловы» исчезли со двора, подростки некоторое время глядели им вслед. Затем наррабанка всхлипнула, вцепилась в рукав Дайру, обессиленно повисла на плече друга.
— О Гарх-то-Горх, гратхэ грау дха! — восслала она благодарение Отцу Богов.
Нургидан подошел к колодцу, молча вытянул ведро и — как был, в одежде — опрокинул его себе на голову. Не оборачиваясь, сказал со снисходительным одобрением:
— А ты, белобрысый, неплохо держался. Мне и то слегка не по себе было, а ты — молодцом…
Дайру как раз решал, сказать ли друзьям про колокольчик. Но от дома уже спешила служанка:
— Дайру здесь?.. А, вижу! Господин требует тебя в комнату.
— Одного? — удивился Нургидан. — Не нас троих?
Дайру ничего не сказал. Но в этот миг он жалел, что его не арестовали. Потому что была лишь одна тема, на которую Глава Гильдии мог говорить с ним с глазу на глаз…
* * *
— Надеюсь, мне не надо объяснять тебе, что ты не должен ничего скрывать? Любая мелочь может оказаться важной.
Взгляд маленьких глазок Лауруша был пронзителен и строг.
Дайру подавленно кивнул. Он чувствовал себя загнанным в тупик. Заговоришь или промолчишь — все равно окажешься предателем.
Три года, день за днем, впитывал он в душу наставления учителя: Гильдия — это святое. Это семья, которая принимает тебя. Ты даешь ей десятую часть доходов, как давал бы деньги старой матери. Ты делишься с нею тем, что удалось узнать, как делился бы опытом с братьями. Если вернешься из-за Грани калекой, Гильдия до последнего костра будет кормить тебя. Если погибнешь, Гильдия не даст умереть от голода твоей вдове. Гильдия устанавливает твердые цены, не давая жадным торговцам обобрать тебя. В ее книгохранилище ты можешь узнать все, что известно о Подгорном Мире.
Ты станешь частью ее, ты растворишься в ней.
Есть два человека, соврать которым — позор и преступление: учитель и Глава Гильдии.
Дайру готов был свято соблюдать эти условия. Но — рассказывать о своей любви?
— Мы сражались с какой-то тварью, которая вылезла из песка… — безнадежно начал подросток, глядя мимо Лауруша.
— Не надо про тварь. Ты же знаешь, что меня интересует.
— Я отбивался от гадины, стоя на большом валуне. Оступился, свалился… вскочил на ноги — и вижу, что я в другой складке.
— Ты чувствовал ее приближение?
— Нет. Переход мгновенный. Та, другая складка — просто чудо. Трава, ручей, цветы…
Дайру беспомощно замолчал. Как выразишь словами слитное очарование свежей зелени, ярких цветочных венцов, нежного ветра и журчания воды? Как опишешь деревья, похожие на арфы: низко склоненные, с ветвями до земли? Как передашь дивную песню ручья, листвы и птиц; песню, в которой главная мелодия — переливчатый, звонкий смех?..
— Там была девочка, — угрюмо сообщил Дайру. — Моих лет или чуть помладше. Одета для охоты. Наряд из тонкого сукна, мягкие сапожки, кожаная курточка вышита бисером. У нее был арбалет и колчан со стрелами. Зовут — Вианни Живая Песня.
— Просто Вианни? Ни Рода, ни Семейства не назвала?
— Нет.
— Красивая?
— Очень! — вырвалось у Дайру. Но он тут же устыдился своего порыва и закончил скороговоркой: — Светлая кожа, синие, почти фиолетовые глаза и мягкая русая коса.
— Мягкая? — холодно переспросил Лауруш. — Ты и это успел выяснить?
Дайру враждебно взглянул прямо в глаза Главе Гильдии. Но все равно ведь придется рассказывать…
— Я объяснил ей, что я из боя. Она не удивилась, только сказала, что бой уже закончился и мои друзья живы. А потом спросила, почему я хожу без арбалета. Давай, говорит, я тебе арбалет придумаю…
— Как-как? А ну, с этого момента подробнее…
— А я и так — подробно… Она встала на колени, свела ладони, будто бабочку ловит. Губку закусила, серьезная стала. Гляжу — в траве у нее под руками лежит арбалет. И колчан со стрелами.
