Но это пустяки. Майчели слишком велик для жалкой меновой торговли. Он раздавал бы и бесплатно эти листья, впитавшие сладкую отраву Подгорного Мира. Потому что те, кто к ним привык, потом приползают к Майчели на коленях, целуют руки и молят: «Дай еще! Что угодно для тебя сделаю, только прикажи!..»
Жаль, что травка попадается редко. А вырастить ее на грядке никак не удается…
Пролаза очнулся от раздумий: впереди встревоженно ухал Урр, заметивший, что хозяин отстал. Майчели поспешно поднялся и поспешил догнать напарника.
* * *
Попрыгушка обнаружилась выше по течению.
Она паслась на берегу — громадная черно-серая тварь, похожая на саранчу. Лупоглазая хитиновая голова наклонялась к замшелым камням, придирчиво выбирала валун, обросший пышной бородой лишайника, и долго катала его в пасти. После этого камень выплевывался — голый, без буро-зеленого украшения, покрытый царапинами от мощных челюстей.
— Крупная, — негромко сказал Майчели. — Сильная.
Его спутник по-кошачьи заурчал в предвкушении удовольствия.
Над попрыгушкой с пронзительным щебетом вилась стайка кошек-бабочек. Лохматые длиннохвостые существа легко порхали на радужных полупрозрачных крыльях, слишком ярких для этого серого, тусклого мира. Кошки-бабочки, нахально снижаясь над пасущейся тварью, старались на лету вырвать клочки шерсти для своих гнезд. Иногда это удавалось, и тогда попрыгушка недовольно вертела большой головой, украшенной огромными выпуклыми глазами.
На мраморном, похожем на маску лице Майчели не отразилось ни удовольствия, ни охотничьего азарта. Он снял перевязь с мечом, вместе с посохом передал ее Урру — и без разбега прыгнул на спину твари. Такому прыжку позавидовала бы рысь. Пролаза словно перетек в воздухе на черный хитиновый загривок «саранчи». Не ожидавшая такой наглости тварь распрямила сложенные вдвое в коленях задние ноги и мощной «свечкой» ушла в небеса, унося на своей шее всадника.
Урр возбужденно и завистливо завопил, переминаясь с ноги на ногу: ему не терпелось тоже покататься.
Тварь опустилась на берег, она готова было вновь рвануться ввысь. Но Майчели, вцепившись обеими руками в жесткие надглазные выступы, вывернул голову попрыгушки мордой вверх, в небо. Озадаченное животное неподвижно замерло. Крохотный мозг пытался понять: почему мир вокруг внезапно перевернулся?
Урр ловко вскарабкался на спину черно-серому «скакуну», цепко обхватил его ногами, правой рукой ухватился за пучок шерсти. Левой он прижимал к себе меч и посох хозяина. Окажись тут посторонний наблюдатель, он решил бы, что пролаза вот-вот свалится. И был бы неправ: Урр угнездился на спине попрыгушки прочно, как клещ в собачьей шкуре.
Дождавшись, когда напарник устроится поудобнее, Майчели повернул голову попрыгушки так, чтобы в поле зрения «скакуна» попал берег ручья. Животное, обрадованное тем, что вновь видит перед собой путь, резко прыгнуло вперед. Прыжок вышел тяжелым и неуклюжим, но со второй попытки говорушка приноровилась к тому, что вес ее почему-то увеличился. Глупая тварь даже не пыталась понять, почему это произошло. Она испытывала смутную тревогу — и спешила прочь, а сидящий у нее на шее пролаза направлял ее бег, поворачивая черную хитиновую башку туда, куда ему было нужно.
Когда «скакун» пронес седоков мимо нежащейся на мелководье стаи, Майчели на миг освободил правую руку и пронзительно свистнул.
Змеепсы встрепенулись, вскочили. Вода крупными каплями заскользила с их гибких тел, морды повернулись в строну темной твари, что прыжками мерила берег.
Свист, удаляясь, повторился — и змеепсы, не колеблясь больше, со всех лап ринулись вслед. Они знали: тот, кто позвал их за собой, поведет к сытной добыче — или жестоко накажет за ослушание. Шестилапые твари проворно скользили берегом, гибко обтекая валуны, и мелкая живность в панике бросалась прочь с пути стаи.
* * *
— А кружным путем эту мразь обойти нельзя? — Нургидан с ненавистью глянул на белеющую впереди гору, сплошь изрытую норами.
— Мы же и так — кружным путем! — удивилась Нитха. — Через муравейник не полезем!
Нургидан одарил известковый дворец таким взором, что его обитатели должны были бы немедля пасть на хитиновые спины и, подрыгав лапками, отдать муравьиные души неведомым муравьиным богам.
Но этого не произошло. Гора жила суетливой, хлопотливой жизнью. Муравьи сновали по серовато-белому склону — крупные, с большую кошку, закованные в черный хитин, лупоглазые, деловитые. Казалось, что они не обращают ни малейшего внимания на непрошеных гостей. Но ученики Подгорного Охотника не заблуждались на этот счет.
— Сколько их тут, тысячи? — передернулся от отвращения Нургидан. — Такое чувство, словно они все на меня вылупились…
— Да что ты, — с самым беззаботным видом откликнулась Нитха, — ты же знаешь, муравьи на тебя плевать хотели…
Дайру, не удержавшись, хихикнул — и тут же замедлил шаги, чтобы оказаться у Нургидана за спиной и избежать затрещины.
Плевать хотели? Еще бы! У муравьев слюна прожигает известняк: так они новые норы проделывают. Нургидан однажды дал муравью пинка и получил несколько плевков, долго на коже пятна держались. Еле-еле задира свел их настойкой черной лапчатки…
Нургидан тоже вспомнил об этом позорном происшествии — и нахохлился, замкнулся. Сломил на ходу прут — и хлестко, точно, с жестокой оттяжкой сбивал фиолетовые шишечки с кустов, обступивших гору так плотно, что приходилось идти вдоль края муравейника.
Юный Сын Рода ненавидел муравьев. Ненавидел за то, что не мог с ними справиться.
Да, любую из этих жестких пучеглазых тварей он мог бы убить с одного удара, по земле растереть. Но на обидчика тут же обрушится войско, вооруженное копьями и пращами, плюющееся едкой кислотой. А против войска не выстоять ни в одиночку, ни с напарниками. Сражаться с ордой муравьев — все равно что в буран отбивать мечом снежинки.
Нургидан чувствовал себя униженным. На непроницаемых жестких мордах юноша ухитрялся читать ехидное выражение. В редких пронзительных звуках, которыми обменивались муравьи, ему чудились издевательские нотки. Вокруг копошилась неодолимая сила, с презрительным равнодушием пропуская мимо чужаков.
От склонов доносилось шипение, над головами путников облачками плыла известковая пыль: шестилапые строители прокладывали в горе новые ходы.
Трое незваных гостей шли по узкой полосе между кустарником и подножием горы. И полоса эта, и кусты кишели муравьями, которые тащили в свое жилище ветки, листья, какие-то коренья и те самые фиолетовые шишки, на которые ополчился Нургидан. Каждый был углублен в свое занятие, никто даже головы не повернул в сторону пришельцев. Словно и не было на свете этих нелепых двуногих созданий, а существовала только ноша на плечах и воздвигающийся дворец.
— Новый муравейник, — оценил Дайру. — Недавно они здесь…
Нургидан свирепо ощерился.
