– У меня бабки сроду не было, – с достоинством сообщил оскорбленный беспризорник. – А только и я знаю, без всяких бабок: Старая Каракатица у наших берегов спокон веку живет. На человечьем мясе отожралась – с китенка будет, не меньше. Клюв такой, что акулу пополам перехватит. А логово у нее здесь, в гроте. Кто на лодке – тех не трогает, а прочих…
– Это тебе в коптильне Гурвайс рассказал? – восхитился Щегол. – Славно придумано! Чтоб ты не шастал, куда не звали…
Нитха, не удержавшись, фыркнула: так забавно выглядел возмущенный мальчишка.
Дайру хмурился. Сказок о Старой Каракатице он не слышал, но в Подгорном Мире встречался с самыми немыслимыми тварями. И еще о многих знал от учителя и других Охотников. Так почему же здешним скалам не укрывать неведомое морское чудище?..
– Ну, ладно! – У Нургидана лопнуло терпение. – Каракатица там завелась? Отлично, я как раз жрать хочу! С китенка размером, да? Тогда и вам немножко оставлю. Хватит болтать, пошли!
* * *
Если вор или грабитель хочет скрепить свои слова клятвой, он говорит: «Чтоб мне сдохнуть в Гиблой Балке!»
Если сводня-мамаша упрекает дочь, которая, вместо того чтобы заманивать щедрых и солидных гостей, путается с кем попало, она кричит: «Смотри, паршивка, докатишься до Гиблой Балки!»
И даже оборванный мальчишка, шныряющий по рынку и таскающий все, что плохо лежит, – и тот подчас задирает нос: «Я вам не из Гиблой Балки! Я, хвала богам, в Бродяжьих Чертогах живу!»
Может, для тех, кто проживает в собственном особняке где-нибудь возле Дворцовой площади, и нет особой разницы между Гиблой Балкой и Бродяжьими Чертогами. Там и там рвань, голодранцы, опасный сброд, с которым не приведи Безликие повстречаться в темном переулке!
Но сам сброд понимает эту разницу очень тонко.
Обитатели Бродяжьих Чертогов не признают, что скатились на самое дно жизни. Каким бы жалким ни было их «царство» – был еще шаг вниз, который каждый из них боялся совершить. Шаг в мусорную кучу, в мир отчаявшихся, потерявших все людей.
Гиблую Балку называют жилищем нищих – но это не совсем так. Даже нищие – те, кто просит милостыню на постоянном месте и знает в лицо каждого прохожего на «своей» улице, – стараются приткнуться в Бродяжьих Чертогах. Пусть даже в хлипкой лачуге, которую сами сколотили на пустыре.
Потому что в Гиблой Балке не живут. Там доживают. Там тянут жизнь до мгновения, когда наконец-то душа скользнет в Бездну.
В изломанной зигзагами расщелине меж прибрежных скал теснятся те, кого выдавил из себя город. Те, кто не сумел бы продать себя даже самому невзыскательному работорговцу. Калеки, старики, уроды, женщины настолько мерзкого вида, это прохожие шарахаются от них. Сюда приползают старые рабы, которых хозяева не желают больше кормить. Сюда бегут за жалким спасением воры, нарушившие обычаи Бродяжьих Чертогов. Здесь находят пристанище беглецы с болот, которых не пожелал принять и укрыть Жабье Рыло.
Вся эта потерявшая человеческое обличье орава расползается по городу – роется в мусорных ямах, клянчит милостыню (городские нищие нещадно бьют «балочных ублюдков»), пытается воровать. Мало кто из «балочных» рискует ограбить одинокого прохожего.
А к ночи жалкая стая возвращается в единственное место, где изгои чувствуют себя почти в безопасности. Потому что не родился еще на свет такой отчаянный «крысолов», который сунулся бы туда. «Патрулировать Гиблую Балку» означает обходить дозором входы-выходы из нее. И даже это – опасное дело.
По Бродяжьим Чертогам бродят тощие, пугливые бездомные псы – но Гиблую Балку далеко обходит любая четвероногая тварь. Поговаривают, что там и крыс нет. А стражники всяко не глупее бродячих пустобрехов, в эту вонючую западню не сунутся.
И все же Гиблая Балка – не лихая вольница, плюющая на весь белый свет. Была и над нею власть, была! Не взор богов, не королевская десница – тяжелая лапа Жабьего Рыла тяжело легла на «сточную канаву» города.
Несколько лет назад люди «ночного хозяина» устроили несколько налетов на Гиблую Балку. Жестоко и страшно убивали каждого, кто попадался под руку. И сумели сделать, казалось бы, невозможное: нагнали ужас на тех, кому уже нечего было терять.
Гиблая Балка взвыла, признав над собой господина. И услышала: «Платите дань… Ах, не с чего? Тогда отрабатывайте. Делайте все, что будет угодно „ночному хозяину“. Вызнавайте, что прикажут. Прячьте у себя тех, кого велят. Понадобится шум – поднимете. Понадобится драка – устроите. А чтоб не забывали, чьи вы слуги, Жабье Рыло даст вам короля. Повинуйтесь ему…»
С тех пор глубоко в ущелье стоит деревянный дом. Небольшой, но настоящий, даже забором обнесен. Единственный дом среди растянутых на палках драных полотнищ, шалашей из вымазанных глиной прутьев и просто пещерок в склонах расщелины. И живет в этом доме приставленный «ночным хозяином» надсмотрщик – король нищих… ну, в настоящее время – королева…
* * *
Щука шла по притихшей Гиблой Балке. Губы ее были плотно сжаты, глаза светились сухо и зло, из-под корней волос по виску тянулась тонкая, уже подсохшая струйка крови. Ворот платья был разорван, обнажая шею, ключицу и приоткрывая левую грудь, но женщина даже не подняла руки, чтобы стянуть края материи.
За Щукой, отстав на пару шагов, шла ее гвардия – самые крепкие и сильные мужчины, что нашлись в обиталище уродов и калек. Им пришлось пробиваться сюда от верфи – и берегли они не себя, а королеву, понимая, что Жабье Рыло страшно спросит за ее смерть.
Безобразная, почти лысая женщина с разорванной нижней губой, передав стоящему рядом старику тощего голого младенца, кинулась Щуке в ноги:
– Госпожа! Королева! Яви милость, скажи хозяину, что наши не виноваты! Они… как могли… Только б не на нас его гнев… только б не на детушек наших!..
Щука и взглядом не повела на рыдающую на камнях женщину, и шага не замедлила.
За поворотом перед нею открылся некрашеный забор. Кто-то из свиты пронзительно свистнул – и калитка распахнулась. Похоже, карлик с широченными плечами так и караулил у входа, поджидая возвращения хозяйки.
Крепкая одноглазая старуха кинулась навстречу Щуке, заголосила:
– Ох, звездочка наша, что с тобой сделали… пойдем, пойдем, переоденешься… ой, вижу, ранили тебя…
– Пошла вон, – сквозь зубы скомандовала Щука, и старуха, оборвав причитания, разом исчезла.
– Вы тоже, – хмуро приказала королева своей гвардии. – А ты, Патлатый, ступай за мной. – И двинулась через крошечный двор к крыльцу, не обернувшись даже, чтобы проверить, как исполняется ее приказ.
За ее спиной мужчины переглянулись, а черноволосый нищий со сломанным носом заметно побледнел.
Вся Гиблая Балка знала, что Патлатый набивается к Щуке в дружки. Но приказ следовать за собой королева отдала отнюдь не нежным голосом. Похоже, она нашла, на кого свалить вину за проваленное на верфях дело.
