Я как сейчас вижу, Энди, как Джо-младший стоит на веранде,
засунув руки в карманы брюк и глядя на меня сверху вниз (ему было всего
двенадцать, но рост у него был около шести футов), а я держу в руках его
сочинение с отметкой «А с плюсом». Я отлично помню горькую улыбку, застывшую в
уголках его губ. Эта улыбка не предвещала ничего хорошего, в ней не было
радости и счастья. Это была улыбка его отца, хотя я никогда не смогла бы
сказать мальчику об этом.
— Из всех президентов отец больше всего ненавидит Рузвельта,
— произнес Джо-младший. — И поэтому для сочинения я выбрал именно его. А теперь
верни мне тетрадь, пожалуйста, я сожгу ее.
— Нет, сыночек, — ответила я, — и если ты хочешь узнать, что
такое быть сброшенным с веранды своей собственной матерью, ты можешь попытаться
отобрать у меня сочинение.
Джо-младший пожал плечами. Он сделал это совсем как его
отец, но улыбка его стала шире, а его отец никогда в жизни не был способен на
такую милую и искреннюю улыбку.
— О'кей, — произнес он. — Только не показывай ему, хорошо?
Я пообещала, и он побежал играть в баскетбол со своим
приятелем Рэнди Джигором. Наблюдая, как он исчезает из вида, я не выпускала
сочинение из рук и размышляла о только что происшедшем между нами. В основном я
думала о том, как моему сыну удалось заработать единственную за двадцать лет «А
с плюсом» по истории, и о том, что он выбрал для своей работы президента,
которого его отец ненавидел больше всего.
К тому же был еще Малыш Пит, который поддергивал штанишки, и
надувал нижнюю губу, и называл людей ублюдками, и оставался за проказы после
уроков три дня из пяти. Однажды мне даже пришлось идти из-за него в школу,
потому что он так сильно ударил какого-то малыша по голове, что у того из уха
потекла кровь. И вот что сказал по этому поводу его отец:
— Надеюсь, в следующий раз он будет знать, что значит
становиться на твоем пути, правда, Пити?
Я увидела, как засияли глаза парнишки, когда Джо сказал это,
и я видела, с какой нежностью Джо отнес его в кроватку пару часов спустя.
Казалось, что в ту осень я могла увидеть все что угодно… но больше всего мне
хотелось найти способ избавиться от Джо.
И знаете, кто наконец-то подсказал мне ответ? Вера. Вот
именно — Вера Донован собственной персоной. Она была единственным до
сегодняшнего дня человеком, который знал о моих проблемах. И это именно она
подбросила мне идею.
В пятидесятых Донованы — по крайней мере Вера и ее дети —
отдыхали на острове дольше всех остальных — они приезжали в День Поминовения на
уик-энд и оставались все лето, а уезжали в День Труда. Я не знаю, можно ли было
сверять по ним часы, но календарь можно было сверять наверняка. Я нанимала
уборщиц в среду после их отъезда, и мы вычищали дом от крыши до подвала,
снимали с кроватей белье, надевали на мебель чехлы, собирали детские игрушки и
относили их вместе со складными картинками-загадками в подвал. Мне кажется, что
к шестидесятому году, когда умер хозяин, этих загадок собралось там больше
трехсот. Я могла производить такие основательные уборки потому, что знала —
никто не приедет в этот дом до Дня Поминовения в следующем году.
Конечно, было и несколько исключений; в год, когда у меня родился
Малыш Пит, Донованы проведи на острове День Благодарения note 7 (дом уже
полностью был подготовлен к зиме), а несколько лет спустя они отпраздновали
здесь Рождество. Я помню, как дети Донованов взяли с собой Селену и
Джо-младшего кататься на санках и как Селена вернулась домой после трех часов
катанья с горки с раскрасневшимися, как яблоки, щечками и сверкающими, как
бриллианты, глазками. Тогда ей было не больше восьми, но я вполне уверена, что
она просто помешалась на огромной машине Дональда Донована.
Итак, они провели на острове День Благодарения и Рождество,
но это были исключительные случаи. Они были летними отдыхающими… по крайней
мере дети и сам Майкл Д??нован. Вера была родом совсем из других мест, но под
конец она превратилась в такую же островитянку, как и я, а может быть, даже
большую.
В 1961 году все было так же, как и в предыдущие годы, хотя
муж Веры и погиб в автомобильной катастрофе год назад, — она приехала вместе с
детьми в День Поминовения и занималась тем, что вязала, разбирала загадки,
собирала раковины, курила сигареты и пила особые коктейли Веры Донован. Но
теперь все было по-другому, даже я видела это, а ведь я была всего-навсего
приходящей прислугой. Дети стали какими-то скованными и притихшими, наверное,
они все еще оплакивали своего папочку, а Четвертого июля note 8 между ними даже
возникла ссора, когда они все трое обедали в ресторане. Я помню, что Джимми Де
Витт, обслуживавший их, говорил, что речь шла о какой-то машине.
В чем бы там ни было дело, дети уехали на следующий день.
Управляющий перевез их на большом личном катере Донованов на материк, а
какой-то другой служащий увез их и оттуда. С тех пор я никого из них не видела.
Вера осталась одна. Было видно, что она страдает, но она осталась. В то лето
находиться рядом с ней было очень тяжело. Она уволила, наверное, полдюжины
приходящих служанок ко Дню Труда, и когда я увидела «Принцессу», отчаливающую
от причала с Верой на борту, я готова была поклясться, что следующим летом не
увижу ее. Она будет налаживать отношения со своими детьми — ей нужно было
помириться с ними, ведь это единственное, что у нее осталось, — и если им
надоел Литл-Толл, она присоединится к ним и проведет лето в другом месте. Кроме
того, теперь настало их время, и Вера должна была признать это.
Все эти мысли только доказывают, насколько плохо я знала
Веру Донован. Что касается этой кошки, то она не признала бы самого Господа
Бога, если бы не захотела. Она появилась, приплыв на пароме в День Поминовения
в 1962 году, — одна — и оставалась на острове до самого Дня Труда. Она приехала
одна, она никому не сказала доброго слова, она пила больше, чем обычно, она
была похожа на Ангела Смерти, но она приехала и осталась, и она раскладывала
свои картинки и ходила на пляж — теперь уже одна — и собирала свои раковины,
совсем как всегда. Однажды она сказала мне, что надеется на то, что Хельга и
Дональд проведут август в Пайнвуде (так они называли свой дом; возможно, ты
знаешь это, Энди, но я сомневаюсь, что Нэнси это известно), но они так никогда
здесь и не появились.
Именно в 1962 году Вера начала приезжать на остров после Дня
Труда. Она позвонила мне в середине октября и попросила подготовить дом, что я
и сделала. Она провела здесь три дня — управляющий приехал с ней и жил в
комнатах над гаражом, — а потом снова уехала. Прежде чем уехать, она позвонила
мне и попросила присматривать за отоплением в доме и не зачехлять мебель.
— Ты будешь видеть меня намного чаще после того, как
устроятся дела моего мужа, — сказала она. — Возможно, намного чаще, чем тебе
этого хотелось бы, Долорес. И я надеюсь, ты увидишь и детей.
Но нечто в ее голосе заставило меня засомневаться в
реальности последнего.
