— Ты что умничаешь, Долорес? — хриплым, дрожащим голосом
спросила Вера.
Она говорила так, как в те дни, когда больше солнечных лучей
находили дорогу в ее чердак. Я знала, что позже она может затеять со мной
ссору, но не очень-то волновалась на этот счет — тогда я просто радовалась, что
она хоть что-то понимает. Честно говоря, это напоминало мне старые времена. Три
или четыре месяца она была просто бесчувственной колодой, и приятно было видеть
ее возвращение… или возвращение той прежней Веры, если вы понимаете, что я имею
в виду.
— Нет, Вера, — откликнулась я. — Если бы я была умной, то
давным-давно отказалась бы от работы у тебя.
Я ожидала, что Вера прокричит мне что-нибудь в ответ, но она
этого так и не сделала. Поэтому я продолжала развешивать ее простыни, панталоны
и все остальное. В корзинке оставалась еще половина белья, когда я замерла. У
меня возникло плохое предчувствие. Я не могу сказать, почему и когда оно
возникло.
И на какое-то мгновение странная мысль промелькнула у меня в
голове: «Эта девчушка в беде… та, которую я видела в день солнечного затмения,
та, которая видела меня. Сейчас она уже взрослая, почти такого же возраста, как
и Селена, но она в ужасной беде».
Я оглянулась и посмотрела вверх, почти уверенная, что увижу
теперь уже ту малышку в ярком полосатом платьишке и с помадой цвета перечной
мяты на губах, но я никого не увидела, и это было плохо. Это было плохо потому,
что…
Вера должна была быть здесь, чуть не вываливающаяся из окна,
наблюдающая за тем, сколько прищепок использую я, развешивая простыни. Но она
исчезла, и я не поняла, как такое могло случиться, потому что, я сама усадила
ее в кресло, а потом придвинула его к окну так, как она любила.
Потом я услышала ее крик:
— До-х-лоооо-рессс!!!
Я чуть не остолбенела, услышав это. Энди! Как будто Джо
воскрес из мертвых. На секунду я застыла на месте. Затем снова раздался крик, и
я поняла, что это кричит Вера.
— До-х-лооо-рессс! Пыльные зайчики! Они повсюду! О Господи!
До-х-лооо-рессс, помоги! Помоги мне!!!
Я повернулась, чтобы бежать в дом, но перевернула проклятую
корзинку с бельем, а потом запуталась в только что развешанных простынях. Мне
пришлось пробивать себе путь, и целую минуту казалось, что у простынь выросли
руки, и они пытаются задушить или задержать меня. И пока продолжалась моя
борьба, Вера не переставала кричать, и мне вспомнился виденный мною однажды
сон, когда мне пригрезилась голова из пыли с острыми, как кинжалы, зубами.
Только теперь мой внутренний взгляд увидел, что у этой головы лицо Джо, глаза
его были пусты и темны, как будто кто-то вставил два куска угля в облако пыли,
в котором они и парили.
— Долорес, умоляю, иди быстрее! Быстрее, пожалуйста! Пыльные
зайчики! ПЫЛЬНЫЕ ЗАЙЧИКИ ПОВСЮДУ!!!
Потом она просто визжала. Это было ужасно. Даже в самом
кошмарном сне не могло присниться, что такая старая жирная сука, как Вера
Донован, может так громко орать. Ощущение было такое, будто геенна огненная,
Всемирный потоп и конец света — все вместе обрушилось на меня.
Каким-то образом мне удалось избавиться от удушающих объятий
простынь, и, поднимаясь на террасу, я почувствовала, что у меня лопнула
бретелька комбинации, совсем как в день затмения, когда Джо чуть не убил меня,
а я лишь чудом смогла отделаться от него. Вам, наверное, известно чувство,
когда вам кажется, что вы уже были здесь и знаете все, что люди скажут вам еще
до того, как они произнесут хоть слово. Это чувство было настолько сильным,
будто меня со всех сторон обступили привидения, тыкающие в меня невидимыми
пальцами.
И вот что интересно. Они ощущались как привидения из пыли.
Пробежав через кухню, я молнией взлетела по ступенькам, и
все это время Вера не переставала орать и визжать, визжать. Комбинация начала
сползать вниз, и когда я уже оказалась на лестничной площадке, то была почти
уверена, что, оглянувшись, увижу Джо, готового вцепиться в меня.
И тут я увидела Веру. Она направлялась к лестнице,
повернувшись ко мне спиной и крича что есть мочи. Сзади у нее на халате было
огромное коричневое пятно — но теперь она обделалась не из-за стервозности или
назло мне — это было результатом охватившего ее панического ужаса.
Ее кресло-каталка стояло у двери в спальню. Должно быть, она
высвободилась из него, когда увидела то, что так сильно испугало ее. Прежде,
когда ее охватывали страхи, она застывала на месте и взывала о помощи, и
найдется множество людей, которые подтвердят, что она не могла двигаться, но
вчера она сделала это; клянусь вам. Она каким-то образом ослабила тормозной
привод, развернула кресло, пересекла комнату, кресло врезалось в дверной проем,
а потом Вера встала и, теряя равновесие, двинулась в холл.
Я застыла на месте, следя за ее движениями и думая,
насколько же ужасным было увиденное ею, раз ух ей удалось сделать это: встать и
пойти после стольких лет неподвижности — так что же было тем, что она называла
пыльными зайчиками?
Но я видела, куда она направляется — как раз к началу
лестницы.
— Вера, — закричала я. — Вера, прекрати валять дурака! Ты
упадешь! Остановись!
Я бросилась вслед за ней. Чувство, что все это уже было,
снова охватило меня, только теперь мне казалось, что это я и Джо, что это я
пытаюсь удержаться и спастись.
Я не знаю, слышала ли меня Вера, а если и слышала, то не
показалось ли ей, что я нахожусь впереди нее, а не сзади. Наверняка я знаю
только то, что она продолжала кричать,
«Долорес, помоги! Помоги мне, Долорес! Зайчики из пыли!» — и
продолжала двигаться вперед.
Она уже почти миновала коридор. Я промчалась мимо дверей ее
комнаты и чертовски больно ударилась ногой о кресло — вот здесь, видите, синяк?
Я мчалась на всех парусах, выкрикивая:
«Остановись, Вера! Остановись!» — пока не сорвала голос.
Она пересекла лестничную площадку и ступила одной ногой в
пустоту — я не могла бы уже спасти ее — единственное, что я могла бы сделать,
так это упасть вместе с ней, — но в подобных ситуациях действуют не раздумывая,
не помышляя о возможных последствиях. Я подлетела к ней в тот самый момент,
когда ее нога зависла в воздухе, а тело стало крениться вперед. Мельком я
взглянула на ее лицо. Не думаю, чтобы она понимала, что падает; лицо ее
отражало панический ужас — я видела это выражение и раньше, но никогда оно не
было настолько страшным, и, должна вам сказать, оно не имело никакого отношения
к страху, связанному с падением. Она думала о том, что было позади, а не о том,
что впереди.
Я попыталась схватить Веру, но между указательным и средним
пальцами зацепилась только складка ее халата. Она проскользнула между пальцами,
как шепот.
