— До-х-лооо… — успела выкрикнуть Вера, а потом последовал
громкий, тяжелый стук. От воспоминания о подобном звуке кровь застыла у меня в
жилах; точно такой же звук был, когда Джо ударился о дно колодца. Я увидела,
как Вера кувыркнулась в воздухе, а потом последовал хлопок. Звук был таким же
чистым и резким, как будто о колено ломали лучину. Я увидела, как из Вериной
головы хлынула кровь, и это было и так слишком много, что я хотела бы видеть. Я
так быстро отвернулась, что мои ноги запутались одна о другую, и я упала на
колени. Я посмотрела на коридор, ведущий в ее комнату, и то, что я увидела,
заставило меня вскрикнуть. Там стоял Джо. Несколько секунд я видела его так же
четко, как сейчас вижу тебя, Энди, я увидела его ухмыляющееся лицо из пыли,
взирающее на меня сквозь переплетения спиц колеса кресла, врезавшегося в
дверной проем.
Потом лицо Джо исчезло, и я услышала плач и стоны Веры.
Я не могла поверить, что она выжила после такого падения; до
сих пор не могу поверить. Джо тоже умер не сразу, но он был мужчиной, а она
была дряхлой старухой, пережившей полдюжины сердечных приступов и по крайней
мере три микроинфаркта. К тому же здесь не было слоя грязи, чтобы смягчить удар
при падении, как это произошло с Джо.
Я не хотела спускаться к ней, не хотела видеть, что у нее
сломано и откуда течет кровь, но выбора у меня, конечно, не было; я была в доме
одна, а это значило, что я обязана. Когда я поднялась (держась за столбик
лестницы, чтобы помочь себе, ноги у меня налились свинцом), то наступила на
кружево своей комбинации. Вторая бретелька комбинации тоже оборвалась, и я
приподняла платье, чтобы стянуть ее через ноги.. и это тоже было как раньше.
Помню, как я посмотрела на свои ноги, ожидая увидеть на них кровоточащие
царапины, оставленные шипами ежевики, но, конечно же, ничего подобного не
увидела
Меня лихорадило. Если вы когда-нибудь действительно болели и
температура у вас поднимались достаточно высоко, то вы поймете, о чем я говорю,
вы не чувствуете себя исчезнувшим из этого мира, но и в нем вы себя не ощущаете
Кажется, что все
отгорожено прозрачным стеклом, и вы теперь не можете ни к
чему прикоснуться, все такое зыбкое и ускользающее. Вот так я чувствовала себя,
стоя на лестничной площадке, мертвой хваткой вцепившись в перила и глядя вниз,
где лежала Вера.
Она лежала на лестнице, так подобрав под себя ноги, что их
почти не было видно. Кровь стекала по ее несчастному морщинистому лицу. Когда
я, пошатываясь и все еще держась за перила, спустилась вниз, один ее глаз
открылся, заметив меня Это был взгляд загнанного животного.
— Долорес, — прошептала она — Этот сукин сын преследовал
меня все эти годы.
— Ш-ш-ш, — остановила я ее. — Не разговаривай.
— Да, он преследовал, — продолжала она, как будто я
возражала ей. — Подонок. Похотливый подонок.
— Я спущусь вниз, — сказала я. — Позвоню доктору.
— Нет, — возразила Вера. Она подняла руку и ухватила меня за
запястье. — Не надо врачей. Не надо больниц. Пыльные зайчики… даже там. Везде.
Повсюду.
— Ты поправишься. Вера, — высвобождая руку, произнесла я. —
Если ты будешь лежать тихонько и не двигаться, с тобой все будет в порядке,
— Долорес Клейборн сказала, что со мной все будет в порядке!
— произнесла она тем безжалостным, обжигающим тоном, которым разговаривала,
когда на нее накатывало бешенство и все путалось в голове. — Как здорово
слышать мнение профессионала!
Услышать снова этот голос, после стольких лет забвения, было
все равно что получить пощечину. Это вывело меня из шокового состояния, и я
впервые по-настоящему взглянула ей в лицо; так вы смотрите на человека, который
знает и понимает каждое произнесенное им слово.
— Мне так же хорошо, как мертвым, — продолжала она, — и тебе
это известно так же отлично, как и мне. Мне кажется, у меня сломан позвоночник.
— Ты ведь не знаешь этого наверняка, Вера, — ответила я.
Теперь я уже не стремилась к телефону так, как раньше. Мне казалось, я знала,
что последует вскоре, и если она попросит то, что, мне показалось, она
собирается попросить, я не смогу отказать ей. Я задолжала ей с того дождливого
осеннего дня, когда сидела на ее кровати и выплакивала свое горе, прикрыв лицо
фартуком, а Клейборны всегда платят свои долги.
А когда она снова заговорила, то была так же разумна, как и
тридцать лет назад, когда Джо был еще жив, а дети не разлетелись из дома.
— Осталась только одна проблема, достойная обсуждения, —
произнесла Вера, — и это то, умру ли я собственной смертью или буду мучиться в
больнице. Там время, их время, может продлиться слишком долго. Мое время
пришло, Долорес. Я устала видеть лицо своего мужа в углах комнаты. Я устала
видеть одну и ту же картину: как на берег, освещенный туманным лунным светом,
вытаскивают с помощью лебедки «корвет» и как вода выливается через опущенное
стекло его дверцы как раз с той стороны, где место пассажира.
— Вера, я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала я.
Она подняла руку и нетерпеливо помахала ею — совсем как
прежде; затем рука снова опустилась на ступеньки рядом с ней.
— Я устала мочиться в постель и уже через полчаса не
помнить, кто заходил в мою комнату. Я хочу умереть. Ты поможешь мне?
Я встала на колени рядом с ней, взяла ее руку и прижала к
своей груди. Я вспомнила о звуке, произведенном камнем, когда он ударился о
голову Джо, — напоминающем звук разбивающейся о каменную плиту фарфоровой
тарелки. Я не знала, не сойду ли я с ума, услышав его еще раз. Но я знала, что
он прозвучит так же, потому что голос Веры напоминал голос Джо, когда она
выкрикивала мое имя с таким же придыханием, как и Джо, она упала на ступеньки,
разбившись подобно тому, как (чего она всегда боялась!) в руках неосторожной
горничной могут разбиться хрупкие стеклянные безделушки, расставленные в гостиной,
а моя комбинация лежала на лестничной площадке второго этажа маленьким белым
комочком, с оборванными бретельками, совсем как в тот раз. Если я сделаю это,
то звук будет таким же самым, как в тот раз, когда я столкнула Джо, я знала
это. Да. Я знала это так же хорошо, как и то, что Ист-лейн заканчивается на
этих шатких старых ступеньках со стороны Ист-Хед.
Я держала ее за руку и думала об этом мире — как иногда с
отвратительными мужчинами происходят несчастные случаи, а хорошие женщины
превращаются в отъявленных стерв. Я смотрела на то, как она подняла глаза,
чтобы видеть меня, и я заметила, как кровь, сочащаяся из раны в голове, стекает
по глубоким морщинам ее лица — так стекают весенние потоки по ложбинам с гор.
И я ответила:
— Если это то, что ты хочешь, Вера, я помогу тебе.
И тут она расплакалась. Впервые в жизни я видела, что она
плачет в здравом состоянии ума.
