Самое ужасное — это то, насколько Вера была подлой в этом
отношении. Насколько хитроумной. Она ждала благоприятного случая, а когда удача
сопутствовала ей, то тут уж Вера разворачивалась вовсю, к тому же действовала
она очень быстро, так как знала, что я не дам ей слишком много времени. Она
совершала свои проделки целенаправленно, понимаешь, куда я клоню, Энди?
Насколько позволяли ее затуманенные мозги, Вера заранее планировала свои
действия — именно это камнем лежало у меня на сердце и угнетало мой дух, когда
я убирала за ней. Пока я снимала все с кровати; пока я несла обгаженный матрас
и перепачканные простыни и наволочки в комнату для стирки; пока я скребла пол,
стены и подоконники; пока я снимала шторы и вешала новые; пока я снова
застилала ей постель; пока я, сцепив зубы, мыла ее и надевала на нее чистую
ночную рубашку и трусы и снова перекладывала ее на кровать (а она не только не
помогала мне, но просто повисала на моих руках, хотя я отлично знала, что это
был один из тех дней, когда она могла помочь мне, если бы захотела); пока я
мыла пол и эту ее проклятую коляску — теперь я уже действительно должна была
скрести, так как к тому времени лепешки уже успели присохнуть, — пока я делала
все это, на сердце у меня лежал камень, а настроение хуже некуда. И это она
тоже знала.
Она знала это и была счастлива.
Когда тем вечером я вернулась домой, то приняла анацин-3 от
болей в спине, а потом легла в кровать, свернувшись калачиком, несмотря на
невыносимую боль, и плакала, плакала, плакала. Казалось, я никогда не смогу
остановиться. Никогда — по крайней мере после того старого дела с Джо — я не
чувствовала себя такой разбитой и безнадежно несчастной. И такой пугающе
старой.
Это вторая причина, почему Вера была сукой — из-за ее
подлости.
Что ты сказал, Фрэнк? Делала ли она то же самое еще? Какой
же ты наивный. Она сделала то же самое на следующей неделе, и через неделю
снова. Потом не было так плохо, как в первый раз, частично потому, что она не
могла уже сохранять такие большие дивиденды, а частично потому, что я уже была
готова к этому. Я снова плакала ночью, когда это случилось во второй раз, и
тогда, лежа в кровати и чувствуя себя несчастной и разбитой, я приняла решение.
Я не знала, что случится с ней и кто будет заботиться о ней, но тогда меня не
волновал такой вздор. Что касалось меня, то Вера могла страдать до самой
смерти, лежа в своей загаженной постели.
Засыпая, я все еще всхлипывала, потому что мысль отделаться
от Веры — несмотря на все мои благие порывы — только ухудшила мое настроение,
но, проснувшись, я неожиданно почувствовала себя просто отлично. Мне кажется,
это правда, что мозг человека не засыпает, даже если нам так и кажется; мозг
продолжает думать, иногда у него это получается даже лучше, если постовой в его
голове не надоедает ему обычной болтовней — что нужно сделать, что приготовить
на завтрак, что посмотреть по телевизору и тому подобной чепухой. Это должно
быть правдой, потому что причиной хорошего настроения, когда я проснулась
утром, было то, что я знала, как Вера провела меня. Единственной причиной,
почему я не поняла этого раньше, было то, что я недооценивала ее — да, даже я,
которая знала, какой хитрой могла быть Вера время от времени. А как только я
поняла ее трюк, то уже знала, что делать.
Мне было очень тяжело от мысли, что придется доверить одной
из девушек пылесосить абиссинский ковер. Причина была в шуме пылесоса. Вот что
я поняла, когда проснулась тем утром. Я уже говорила вам, что слух у нее был
отличный; именно шум, производимый пылесосом, подсказывал Вере, действительно
ли я пылесосю ковер или стою на верхней ступеньке, на стартовой отметке. Если
пылесос просто включить, то звук будет такой: «зуууууу». Но когда ты пылесосишь
ковер, то слышно два звука, и они плещутся, как волны. «ВХУУП» — когда толкаешь
шланг вперед. И «зууп» — когда оттягиваешь шланг назад, готовясь к новому
движению. «ВХУУП — зууп, ВХУУП — зууп, ВХУУП — зууп».
Эй, вы, оба, хватит вам кусать губы — лучше посмотрите на
то, как улыбается Нэнси. По вашим лицам сразу можно понять, что вы никогда не
держали пылесоса в руках. Если тебе действительно это кажется таким забавным,
Энди, попробуй сам. И ты услышишь этот звук, однако представляю, как Мария
упадет замертво, застав тебя за чисткой ковра в гостиной.
Тем утром я поняла, что она не только прислушивается, когда
заработает пылесос, потому что толку от этого мало. Она ждет, когда же пылесос
загудит так, как он и должен гудеть во время работы. И она не начинает
разыгрывать свои грязные шуточки, пока не услышит тот специфический
волнообразный звук:
«ВХУУП — зууп».
Я просто заразилась этой мыслью, но не могла сразу же
опробовать ее, потому что именно тогда она опять стала чувствовать себя хуже и
некоторое время справляла нужду прямо в судно. И я уже начала бояться, что
теперь ей уже не выбраться из душевного разлада. Я знаю, насколько смешно это
звучит, потому что управляться с Верой было намного проще и легче, когда она
находилась в сдвинутом состоянии ума, но когда человек загорается подобной
идеей, то он хочет обязательно проверить ее. И вы знаете, я чувствовала нечто к
этой суке, кроме простого желания проучить ее. После сорока лет, проведенных
вместе, было бы странно, если бы я ничего не чувствовала. Однажды она связала
мне плед — это было задолго до того, как ей стало значительно хуже, но плед до
сих пор лежит на моей кровати, и он отлично согревает в холодные февральские
ночи, когда снаружи вовсю разыгрывается непогода.
Через месяц или полтора после того, как я проснулась с этой
новой мыслью, Вера начала постепенно приходить в себя. Она смотрела «Джеопарди»
note 4 по маленькому телевизору, стоявшему в ее спальне, и бушевала, если
игроки не знали, кто был президентом во время испано-американской войны или кто
играл Мелани в «Унесенных ветром». Она начала молоть старый вздор насчет того,
что дети могут приехать погостить к ней перед Днем Труда. И, конечно, Вера
настаивала на том, чтобы я посадила ее на стул, откуда ей будет удобнее
наблюдать за тем, как я развешиваю простыни, и убеждаться, что я пользуюсь
шестью прищепками, а не четырьмя.
Затем наступил четверг, когда в полдень я вытянула из-под
нее судно, такое же сухое, как обглоданная кость, и такое же пустое, как обещания
продавца машин. Не могу пересказать, как я обрадовалась, увидев этот пустой
горшок. «Вот тут-то мы и начнем, старая лиса, — подумала я. — Теперь-то мы
посмотрим». Я спустилась вниз и позвала Сюзи Пролкс в гостиную.
— Я хочу, чтобы ты сегодня пылесосила здесь, Сюзи, — сказала
я ей.
— Хорошо, миссис Клейборн, — ответила она. Именно так обе
девушки звали меня, Энди, — да и большинство местных жителей тоже зовут меня
так. Я никогда не настаивала на этом, но так уж получилось. Похоже, они думают,
что я была замужем за парнем по фамилии Клейборн… или, может быть, я просто
хочу верить, что большинство из них не помнят Джо, хотя многие помнят его
слишком хорошо. Лично мне все равно, так или иначе; мне кажется, у меня есть
право верить в то, во что я хочу верить. В конце концов, я была замужем за
ублюдком.
