Эйнес от изумления забылся настолько, что взглянул в лицо царственному собеседнику:
— Чего я хочу? Но я же сказал: погиб мой хозяин! Джитош Господин Отрядов из Клана Сокола! Властитель замка, где я был шайвигаром… талантливый чародей, удивительной души человек и…
— Постой! Ты сказал: чародей? Я думал, что знаю обо всех Детях Клана, унаследовавших Дар…
Эйнес на мгновение смутился.
— Думаю, государь, нет беды в том, что сгоряча я выдал тайну хозяина, ведь Сокол мертв. Джитош умел заговаривать дождь и вызывать снег. Он мог призвать вьюгу даже поздней весною, а летом — град. Об этом не ведал даже его отец. А я узнал случайно: в детстве мы с господином дружили, а Дар начал проявляться в мальчишеских играх.
— Но почему Сокол скрывал такое?!
— Джитош был добрым и спокойным человеком, начисто лишенным честолюбия. Он боялся даже случайно применить Дар кому-нибудь во зло. Чародеи, особенно могущественные, всегда в центре бурных событий. Все сильные мира сего стремятся перетянуть мага на свою сторону. Старый хозяин, отец Джитоша, наверняка повез бы сына в столицу — навстречу бурной и высокой судьбе. А мой господин хотел лишь одного: до конца дней своих жить в родном замке, читать книги и охотиться в окрестных лесах.
— Побольше бы мне таких подданных! — хмыкнул король. — Но ты не ответил: чего ты хочешь для себя?
— Возмездия за хозяина. Он был мне не только господином. Мы вместе росли и… — Голос Эйнеса дрогнул, прервался.
— Ты верный слуга, — задумчиво сказал король. — Что ж, даже если не удастся доказать, что молодой Сокол погиб от колдовской порчи, эта женщина понесет наказание за другую вину, более тягостную, чем убийство. Как гласит закон, есть два преступления, настолько страшных, что для казненного преступника даже не складывают погребальный костер. Одно из них — государственная измена, а второе…
В дверь каюты почтительно постучали.
— Прошу простить, — послышался голос капитана, — но государь велел позвать его, когда…
— Иду! — перебил его Тореол, поднимаясь из-за стола и мысленно поминая Серую Старуху со всей ее родней. (Надо же! Так зарылся в чужую беду, что забыл о собственной!) — Жди меня здесь, Эйнес. Твое дело не из пустячных, но то, что ждет меня, куда важнее.
* * *
К роднику за Камышинкой увязался не только игривый ученик, но и Сизый, который после ужасной истории с троллями боялся отпускать детеныша от себя даже ненадолго.
Малышу так понравилось обливание из ведра, что он едва не выскакивал из чешуйчатой шкурки. Сизый залег в кустах и с умилением наблюдал за проказами своего отпрыска, а девушка смеялась. Особенно когда ящерок начал хвастаться знанием человеческого языка и выложил весь словарный запас: «Заяц, волк, бежать, охота, мышь, съем, спасибо!» Последнее слово он выучил только что, с голоса Камышинки, и девушка тут же вознаградила усердие: плеснула из обеих ладошек в плосконосую чешуйчатую мордочку.
Ведро было уже наполнено, однако девушка не спешила уходить от родника. Она с удовольствием возилась с детенышем, который снова начал изображать свирепую атаку. Сизый любовался их забавами.
Внезапно старший ящер насторожился, вскинулся. Хотя ветер дул в сторону родника, чуткий нос следопыта уловил чужой запах за несколько мгновений до того, как послышался хруст веток.
Вывалившись из кустов к роднику, Молчун напугал не только ученика: даже Камышинка отшатнулась, не признав его в первый момент в этом лесном демоне с почерневшим, осунувшимся лицом, в растерзанной и грязной одежде с налипшей хвоей.
Ведро плюхнулось в воду.
Молчун резко выдохнул воздух — так другой закричал бы — и левой рукой схватил девушку за плечо, толкнул назад, закрывая от вздыбившегося над орешником сизого ящера.
Камышинка ни звуком, ни движением не пыталась помешать нежданному защитнику. Не тот был миг, чтобы что-то объяснять. Молча скользнула за спину мужчины, который вскинул топор, готовясь к драке.
Маленький черный ящерок, подражая учителю, вскинулся в боевую стойку. Но тут лохматый пес, словно возникнув ниоткуда, прыгнул сбоку и сбил детеныша с ног. Тот кубарем покатился по земле, пронзительно вереща — не столько от боли, сколько от страха.
Сизый тут же забыл и о противнике, и о пленнице. Он должен был немедленно узнать, что сделал злобный хищник с его ненаглядным учеником!
Пес с лаем набрасывался на ящера, ловко уворачиваясь от клыков. Малыш, свернувшись в клубок, отчаянно визжал.
Сизому стало не до беглецов. И Молчун тут же этим воспользовался, обернулся к девушке, взмахом руки указал направление.
Та понятливо подхватила подол и бросилась бежать. Но тут ремешок, обмотанный вокруг ее левого запястья, соскользнул от резкого движения — и костяной амулет в виде лотоса свалился в палую листву.
Камышинка остановилась, зашарила в листве. Она осознавала опасность, которая ей грозила, но даже сейчас не смогла забыть о женщине, которая в Джангаше молила богов дать ее ребенку родиться живым…
Молчун обернулся в яростном изумлении — но догадался, что оброненная вещь для девушки важнее спасения. Быстро огляделся, нашел взглядом кусочек резной кости, поднял его за ремешок.
Обрадованная Камышинка побежала прочь от родника, оставив позади яростно шипящего Сизого, заходящегося в визге ученика и ведущего неравный бой пса. Но, сделав несколько шагов, споткнулась, вскрикнула, упала.
Ее спаситель тут же вернулся. Некогда было разбираться, что у Камышинки с ногой — сломала или вывихнула. Молчун просто сграбастал девушку в охапку, а та вцепилась ему в плечи, прикусив губу от боли.
Топор Молчун не бросил, понимая, что судьба дала беглецам очень короткий выигрыш во времени: ящеры вот-вот пустятся в погоню. В левой руке он все еще сжимал находку, которая так дорога была Камышинке. Чтобы освободить руку и поудобнее подхватить свою живую ношу, мужчина сердитым движением набросил кожаный ремешок себе на шею. И побежал, но почти сразу перешел на шаг, с тревогой думая: сколько он так выдержит? И что он будет делать, если лес станет гуще и непролазнее?
Костяной амулет скользнул за распахнутый ворот холщовой рубахи, прильнул к тяжело дышащей груди. Молчун ощутил прилив сил, словно девушка на руках вдруг стала легче перышка. Не удивился этому, не до удивления было. Только прибавил шагу.
А Лотос-Целитель пробудился от многолетнего сна и почувствовал за человеческой кожей, за бегущей по жилам кровью, глубоко в душе — порчу, наведенную злыми чарами.
Костяной цветок вздрогнул, чуть заметно запульсировал в такт бешеным ударам человеческого сердца. Древний талисман вершил то, ради чего был создан могучим волшебником.
Исцеление. Освобождение тела и души от незримой пелены.
Горло, толчками вдыхающее и выдыхающее воздух, сжалось в коротком спазме. Завибрировали голосовые связки. Губы зашевелились — непослушные, неловкие, забывшие человеческую речь…
