Повернулся. Пытается встать. Машет острой железякой.
Удар дубиной. Еще один. Крепко! Хорошо! Слизнуть с дубины кровь и мозги. Вкусно. Но есть нельзя. Рядом драка. За деревьями. Кричат люди. Рычат тролли. Скорее! Драться!
* * *
Поисковый отряд Кринаша обнаружил на берегу следы троллей — похоже, прошла большая стая.
Аурмет предложил было вернуться: если девушка угодила тварям в лапы, ей уже не поможешь… Высокородного господина никто не поддержал. Кринаш очень любезно сказал Альбатросу, что тот, разумеется, в любое время может возвратиться на постоялый двор. Аурмет представил себе, как бредет один-одинешенек по лесу, полному людоедов, и заявил, что не может оставить отряд без своей поддержки.
Кринаш слегка утешил его, заявив, что поиски так и так долго не продлятся. Вон какие тучи — буря идет!
Мужчины рассыпались по лесу, стараясь не отходить далеко друг от друга и перекликаясь.
Верзила отбился от остальных: угодил в лог с высокими стенами, решил не возвращаться, а выбраться наверх там, где склон будет пониже. Но коварный овраг, вильнув, увел человека в сторону берега. Верзила вслушивался в далекую перекличку и прикидывал, как лучше обогнуть непролазный шиповник, чтобы догнать своих. И тут этот самый шиповник легко, приглашающе расступился. Верзила очутился на поляне.
Примяв высокие стебли мертвой осенней травы, на поляне растянулся мертвый человек — лицо разбито в кровавое месиво. В руке меч, неподалеку валяется небольшой круглый щит. На груди у бедолаги черно-синяя перевязь. Верзила с горечью вспомнил отряд стражников, что ночевали на постоялом дворе.
Не такой уж опытной следопыт Верзила, но тут и умения особого не надо, по влажной-то земле! Вот здесь бедняга бежал… вот здесь — полз… а здесь, рядом с трупом, отпечатался след огромной босой ноги.
Внезапно мужчина насторожился: из чащи донеслись крики, треск ломающихся ветвей, свирепое рычание. Неподалеку шла драка! На Кринаша и его людей напали тролли? Но в последний раз голос хозяина слышался с другой стороны… Ну и что? Рядом кто-то сражался с чудовищами — вот что главное!
Глаза раба с постоялого двора сверкнули боевым огнем. Верзила отшвырнул кол и, нагнувшись, разжал мертвые пальцы на рукояти. Взвесил меч на руке, примериваясь к нему, подобрал щит.
Ах, невольнику нельзя брать в руки оружие? Болотному демону в задницу того, кто выдумал этот закон! После драки будет видно, в чем Верзила виноват и что ему за это причитается.
Мужчина в рубахе из серого холста и в потрепанных штанах вновь подбросил на руке меч и расправил плечи. Он не думал о том, как выглядит со стороны, — а выглядел достойно и гордо, ничего смешного и нелепого не было в его облике.
Верзиле казалось, что до сих пор он был калекой, а теперь исцелился. Меч и щит напоминали о чем-то давнем, уплывшем из памяти, но некогда было вслушиваться в их безмолвный рассказ.
Воина ждала битва!
* * *
Юный наследник постоялого двора тренировался в метании камней из пращи. Причем совершенно в неподходящей для себя компании.
Мальчик и бабка Гульда устроились на берегу, возле старой ивы, ствол которой и служил Нурнашу мишенью. Река поднялась в берегах, залила деревянную пристань — доски были видны сквозь темную воду.
Мальчишка заранее натаскал груду камней и неутомимо отправлял их в полет. Нурнаш уже достиг некоторых успехов: праща перестала хлестать его по спине. А если иногда и стегала — ничего, через куртку не больно!
Старуха сидела на валуне, поглядывала то на речную гладь, то на клубящиеся тучи, время от времени поправляла ошибки мальчугана — и вновь глядела в хмурую даль, словно ждала чего-то.
Нурнаш был счастлив. Жалел только, что нельзя похвастаться новым умением перед Алнатом: приятеля так и не отпускает от себя отец после истории с ящерами.
— Куртка мешает! — пожаловался Нурнаш после очередного промаха.
— Только попробуй снять, — пригрозила бабка, — скажу Дагерте, она тебя в дом загонит. Вон как погода разбуянилась!
— И ветер мешает! — нашел мальчишка еще одну причину для своих неудач.
— Плохому пращнику всегда что-нибудь мешает. Учись давай.
— И камни кончаются. Вот последний брошу — и побегу собирать…
Гульда не ответила. Мальчик обернулся, проследил ее взгляд, устремленный в небо.
Под свинцовыми, невероятно низкими тучами боролась с ветром большая серая птица.
— Ага, заявилась, голубушка, — пробормотала Гульда. Поднялась с камня, взяла посох и вошла прямо в реку — по затопленным доскам, к краю пристани.
Ветер гнал воду против течения, волны лизали подол длинного балахона, но старая ведьма, не обращая на это внимания, глядела вверх.
А Вастер из поднебесья увидела смутно сияющую полосу реки и черную фигуру старухи, стоящей прямо в воде. И ужас объял молодую колдунью, когда она увидела, что Гульда, левой рукой опираясь на посох, правой вынула из нищенской сумы и подняла над головой шкатулку — ту самую шкатулку!
Мгновения стали вязкими, воздух — плотным, неподатливым, крылья двигались в нем, как весла в густой болотной тине, и ничего нельзя было сделать… Вастер беспомощно глядела, как старуха взмахнула рукой — и шкатулка раскрылась.
Маленький цветной водопад, быстрая радуга переливчатых бусин просверкала, просияла от шкатулки до серой воды, и река приняла их, и жизнь потеряла для Вастер смысл и цену, осталась только ненависть. Вастер издала хриплый крик. Время отпустило ее, воздух под перьями стал прежним — податливым и скользким. Огромная прешагри сложила крылья и ринулась вниз.
Впиться когтями в голову сквозь капюшон. Двумя точными ударами клюва выбить глаза. И рвать, рвать в кровавые лохмотья проклятое лицо…
Гульда небрежно уронила в воду опустевшую шкатулку, перехватила посох двумя руками, вскинула его навстречу серой крылатой погибели.
А в это время на берегу маленький Нурнаш торопливо вкладывал в ременное ложе последний камень.
Еще никогда праща так послушно не свистела в руке. Еще никогда мальчик не ощущал оружие как часть самого себя. Еще никогда камень не уходил в полет так точно и верно. И Нурнаш знал наверняка, как и куда этот камень ударит.
А ударил он по серым перьям у основания крыла. Страшная прешагри закувыркалась в воздухе и комом рухнула вниз. Крылья отчаянно забили по воде, и Вастер в панике почувствовала, как с шеи соскользнула переливчатая бусина на тонкой нитке. Последняя, бесценная, позволяющая менять обличье, пошла она ко дну вслед за сестрами.
И тут же сильные руки старухи схватили ее за шею и поперек туловища — так ловкая хозяйка ловит гусыню.
* * *
Когда королевские дружинники, преследуя Шадхара, нарвались на двух троллей, они не струсили и встретили чудовищ клинками. А король с досадой и яростью вспомнил, что безоружен. Закусив губу, Тореол огляделся, ища хоть какую-нибудь корягу… хоть по клыкам шарахнуть… ага, вон от того сухого дерева на опушке можно отломить нижний сук — увесистая выйдет дубинка!
