– Да? – резко развернулся к ней Хелкар. – А что же это наша разумная девушка полчаса лизалась с ним под окнами?
– Урод моральный! – задохнулась я от возмущения. – Да какое твое дело вообще!
Мама мгновенно посерьезнела, и глаза у нее стали, как зеленый лед.
– Так это правда? И насколько далеко вы зашли? Найта, я понимаю, что такой, как Максимилиан, запросто может голову вскружить. Но все же советую – воздержись от свиданий, чтобы потом слезы не лить.
Такого стыда и ярости одновременно я не испытывала, кажется, никогда.
– Поздновато спохватились! Я уже была на свидании: думаешь, откуда розы, с неба упали?
– Я же говорил! Дура она!
– Хелкар, помолчи! Найта, присядь, нам надо серьезно поговорить. Твое поведение недопустимо…
– Это мне решать, что допустимо, а что нет! – Я рывком встала со стула. – Мне надо прогуляться. А вам – голову под душ, холодный желательно.
– Нет! – Элен встала в дверях, загораживая проход. Губы у нее побелели, но, кажется, не от гнева. – Ты никуда не пойдешь, пока не успокоишься. – И она осторожно потянулась ко мне своей силой – дурманящей, приторной, теплой.
У меня в голове словно короткое замыкание произошло. Даже мир на секунду обесцветился.
– Это тебе надо успокоиться, – прошипела я, наматывая нити на пальцы. – Если ты забыла, я теперь эстаминиэль, и не с твоим рангом мне указывать.
Ее лицо застыло. Хэл резко выдохнул со странным звуком – будто силился что-то сказать, но не мог.
– Значит, эстаминиэль? Вырастила дочку…
Вниз ведет двадцать шесть ступенек. Выщербленных от времени, скользких от сырости, поднимающейся из подвала. Спускаться по ним надо осторожно, на всякий случай держась за перила.
Сейчас я пролетела всю лестницу за какие-то секунды. Быстрей, подальше отсюда!
Несколько кварталов пронеслись смазанной полосой. Ветер, бьющий в лицо, постепенно остудил разгоряченную кожу и высушил слезы. Я села на землю, утыкаясь в колени.
Бездна, что со мной творится? Я в самом деле стала истеричкой… Бедная мама. Вот уж кто точно ни в чем не виноват. Хэл убьет меня, и правильно сделает. Может, он не так уж ошибался насчет Ксиля. Может, мне не стоит…
«Я не хочу умирать, Найта… пожалуйста…»
Бред, бред, бред!
Накричала на Элен я сама, по собственной дурости. Ксиль здесь ни при чем. Он умирает. Я не могу бросить, предать его!
Я встала, вытирая сухие глаза. Ничего. Справлюсь. Теперь – справлюсь с чем угодно.
А перед мамой можно извиниться и завтра.
Нет, мне определенно не надо было срываться. Хэл прав, я настоящая дура. Чего мне стоило умно покивать на все его рассуждения, а потом тихонечко сбежать? Нет, я решила настоять на своем и теперь уже четвертый час тряслась на холодном ветру, поджидая Максимилиана.
Сначала мне показалось разумным пересидеть время на вокзале или в парке, но грохот поездов и настойчивые приставания подвыпивших подростков порядком действовали на нервы. Удивительно: еще месяц назад подобная ситуация ввергла бы меня в состояние тихой паники, но путешествие по Пути королев показало, что такое настоящая опасность, и теперь шумная ватага, пьяно гогочущая и наперебой выпрашивающая «телефончик», вызывала только раздражение. В конце концов я просто отвела им глаза и ушла.
Заросли шиповника – те самые, что послужили мне укрытием около месяца назад, оказались заняты, как ни странно. Парочка облезлых котов сражалась за внимание не менее драной кошки, оглашая всю округу пронзительным визгом пополам с шипением. Наглым мохнатым мордам было абсолютно наплевать на то, что март уже давным-давно закончился.
Что ж, пусть радуются жизни. Хоть кому-то хорошо…
Помотавшись немного вверх-вниз по улице, я оперлась на фонарный столб. Гладкий железный бок пересекали две глубокие царапины. С конца одной из них свисала покореженная металлическая полоска. Она уже успела покрыться ржавчиной, как и сами царапины. Сила во мне все еще бурлила и требовала выхода… Я провела по ним пальцем, плавя металл. Ржавчина стекла на землю вместе с металлическими каплями, оставляя бок столба идеально гладким. В мутной глубине импровизированного зеркала отразился неясный силуэт.
– Кажется, мы поменялись ролями? – улыбнулся князь. Мое мрачное настроение сменилось радостью предвкушения – как по волшебству.
– Похоже на то. – С трудом мне удалось удержаться от широкой улыбки. – Теперь я поджидаю тебя на темной аллее, чтобы сказать пару ласковых.
Максимилиан усмехнулся, оценив шутку. Я отлепилась от столба и с удовольствием взялась за протянутую руку. Мы шли молча. Да и о чем говорить, если все давно сказано?
– Нервничаешь? – нарушил наконец тишину Максимилиан.
– Есть немного, – нехотя призналась я. – Но это не из-за тебя, не думай. Просто я, кажется, поссорилась с мамой. Наговорила ей гадостей.
– Не бери в голову, – успокоил меня князь. – Подростки часто ссорятся с родителями. Это нормально.
– Раньше мы никогда не ссорились, – продолжала я, чувствуя себя до крайности растерянно. Ощущение радостного подъема исчезло, будто наведенное колдовство.
Максимилиан со вздохом покосился на меня:
– Просто ты стала более самостоятельной за короткое время. И привычная прежде опека раздражает тебя. С этим надо смириться.
– Думаешь? – повеселела я.
– Уверен. Вспомни Тантаэ с его заскоками и успокойся. Твоей маме до такого уровня придирчивости, как до неба. И этот его вечный менторский тон… – Он картинно закатил глаза. – В общем, я тебя прекрасно понимаю. Даже безо всякой телепатии.
– Совсем без? Что-то не верится, – хмыкнула я. – Кстати, куда мы идем?
– В лес, подальше от случайных прохожих, – туманно ответил Ксиль, и хватка на моей руке стала жестче. – Я там подготовил место для ритуала.
От последнего слова повеяло потусторонней жутью.
– Максимилиан… Ты уверен в том, что делаешь?
– Не совсем, – неожиданно признался Ксиль и взъерошил волосы нервным, потерянным жестом, какой мне привычно было видеть у Айне, но не у князя. – То есть я уверен, что мне это поможет, – быстро добавил он, глядя на мое медленно вытягивающееся лицо. – Но не уверен, стоит ли результат цены, которую придется заплатить.
– Твоя жизнь стоит любой цены, – уверенно ответила я. – Я хочу, чтобы ты жил.
Он дернулся.
– Я не хочу терять тебя, Максимилиан. Я… я люблю тебя! – вдруг вырвалось у меня. Я прижала пальцы к губам, будто хотела затолкать слова обратно, но внезапно осознала, что вовсе не жалею о сказанном и чувствую именно то, что говорю. – Люблю, – повторила я уже тверже, со странным упрямством.
