— О чем? — кажется, бедный парень совсем сбит с толку.
— О чем хочешь. О себе, о родителях, о рассвете над рекой, в конце концов. Ты, например, пробовал сочинять стихи?
— Чего? — Он что, решил, что я с ума сошла? Вон как пятится. Ну и пусть, по крайней мере, из взгляда исчезла пустота.
— Стихи. Такие рифмованные строчки, говорят, они еще звучат красиво, но это если поэт хороший попадается. Если плохой, то лучше его сразу прибить, чтоб и сам не мучился и других не мучил.
— Я не поэт! — Ого, а он испугался. Я хихикнула.
— Вот и хорошо. Значит, твоих плохих стихов слушать мы не будем.
Мы проговорили еще часа два прежде, чем заснуть. В основном ни о чем. Я не пыталась получить информацию, главное было заставить Паука говорить, чтобы он хоть на миг позабыл о своем положении, чтобы ожил. Немного рассказала о себе, в основном какие‑нибудь забавные истории, адаптируя их к этому миру. Понимала, что лучше бы нам выспаться перед завтрашней дорогой, но так же понимала, что если не разворошить Паука сейчас, когда он начал более-менее оживать, то завтра сделать это будет намного сложнее. И что, спрашивается, я с ним нянчусь? В конце концов, он старше меня! И я девочка! Правда, он об этом не знает. Уж не влюбилась ли я? Задумалась. Наверное, нет, просто этот парень мне чем‑то симпатичен. А может это и есть любовь? Я ведь не знаю, что это такое. Дома поговорила бы с мамой… мама… где она? Как они там с папой? Так, не думать об этом, если еще и я расклеюсь, то это будет точно конец.
Кажется, зря я замолчала, Паук опять собрался уйти в себя. Пришлось встряхнуть. Ну чего же я с ним нянчусь, а?
Глава 6
Такое путешествие мне надоело уже на следующий день. Очень неудобно двигаться в цепях на связке с другими рабами. И план побега готов. Замок, соединяющий наручные кандалы и цепь так, одно название. Тут и без магии можно его взломать, но вот от кандалов без магии уже не избавиться, да и потом удирать тяжко будет. Так что план был прост: ночью снимаю маскировку, усыпляю всех… ну на всех меня не хватит, но тех, кто будет находиться рядом вполне. В общем, усыпляю всех, кто рядом, избавляюсь от цепей и в лес, мы как раз недалеко от него идем. Повожу немного преследователей по нему, а там у подходящего места обрывок одежды, кровь, река, унесшее тело, а отсутствие сигнала от печати докажет всем, что беглый раб трагически погиб при попытке переправиться на ту сторону. Все просто. Почему же я уже третий день все еще шагаю в этом чертовом караване, бренча кандалами, которые до ужаса раздражают меня и натирают кожу? Но если уж иду, можно было бы снять маскировку и набросить на себя иллюзию, в караване нет магов, в этом я убедилась. Так и хотела сделать, но в первый же день мимо нас пронесся маг на коне, почему‑то внимательно оглядывая рабов и мало обращая внимания на надсмотрщиков. Рабы под этим взглядом сжимались, кто‑то в обморок упал даже, потом откачивали. Нас еще раньше заставили опуститься на колени, и когда маг проезжал мимо, мы все должны были опуститься на землю. Когда маг проехал, я все‑таки умудрилась посмотреть ему вслед. Дом Тельм. Уж не по мою ли душу? Точнее по душу того, кто убил их магов на дороге. Ну-ну, пусть ищут. Полагаю, в рабском караване искать убийцу никто не будет, тем более среди рабов. Но эта встреча заставила меня передумать снимать маскировку. Так что пришлось терпеть неудобства путешествия в человеческом облике.
За эти дни видела, наверное, больше человеческой подлости, чем за всю свою прошлую жизнь. Маги? Маги это уже не люди, к ним так трудно относиться, а здесь? Скованные рабы, ворующие у соседа еду, лишь бы выжить самому, доносы на попытку побега, в результате которого было до смерти запорото два человека. Караван специально остановили и заставили нас всех смотреть на это. В назидании, так сказать. Очень боялась, что попробуют пристать и к нам, но нет. Во-первых, нашу группу детей держали подальше от остальных, а во-вторых, обратила внимания, что за мной специально приглядывает один из охранников. Видно, Джос ожидал от меня каких‑либо пакостей, вряд ли он впечатлился моей отвагой при разговоре с ним, а вот нахальство оценил. Так что мог предположить попытку побега с моей стороны.
Этот охранник помешать мне никак не мог, так что я не обращала на него внимания, даже благодарна была за то, что избавил от многих проблем — видела, какие жадные взгляды бросает на раздаваемую нам еду тот парень, который предлагал мне поделить долю Паука на двоих. Своего соседа он буквально затерроризировал, причем делал все исподтишка, когда думал, что никто не видит. Вот кусок мяса украдет, вот подножку на ходу подставит, а потом смотрит, как надсмотрщик плеткой заставляет бедного парня подняться и идти дальше. На вторую ночь не выдержала, сняла маскировку и набросила иллюзию, усыпила всех поблизости (заодно потренировалась в заклинании), кроме этого подонка, подползла к нему и ухватила за горло, сдавив так, что тот дышать не мог.
— А теперь слушай сюда, подонок, — прошипела я ему прямо в лицо, глядя в расширенные от ужаса глаза. Чуть отпустила, давая возможность вздохнуть, а потом снова сжала шею. Парень дергался, всеми силами пытаясь оторвать мою руку от собственного горла, но не ему тягаться с силой мага. — Слушай и запоминай! — я его хорошенько встряхнула, его рыпанья мне уже надоели. — Если я еще раз увижу, как ты пытаешься воровать чью‑то еду или подставляешь кого‑то, следующую ночь ты не переживешь. Ты понял меня?
Этот трус отчаянно замотал головой. Кажется, он даже обмочился. Я такая страшная? С отвращение швырнула его в сторону и едва не полетела следом за ним. Блин! Забыла, что мы на одной цепи. Возникло стойкое желание избавиться от кандалов и свалить отсюда. С трудом переборола и вернулась на место. Рассеяла заклинание сна, а потом вернула маскировку на место.
И почему я терплю все это? Покосилась на Паука. Да вот из‑за него и терплю. За прошедшие дни он более-менее ожил, даже улыбаться начал, но уйди я и он умрет. Пока только я одна удерживаю его от отчаяния, заставляя жить и бороться. Ну не могу я его так просто бросить. Не могу и все. Привыкла уже к нему. Да и многие рабы не такие уж и плохие. Видела подонков, но видела и других. Те, кто проходя мимо нас, совал мне в руку лишний кусочек хлеба, полагая, что мне, самому маленькому тут, он нужнее. Тот раб, что обернул кольца кандалов на ногах. Видела, как некоторые помогали другим. Подлость и доблесть. Наверное, только в таких вот отчаянных ситуациях лучше всего видно кто есть кто. Никогда в спокойной обстановке так четко и ясно не увидеть сущность другого человека. И я наблюдала… и запоминала. И чем больше наблюдала, тем меньше мне нравились люди. Тех, кто помогал другим — единицы. А вот подставить другого, если это сулило им хоть малейшую выгода, даже если это лишний кусочек хлеба за обедом, готовы были почти все. Это были рабы. Рабы уже давно, несмотря на то, что клеймо у многих появилось только недавно.
Но чему я удивляюсь? Люди ведь уже несколько тысячелетий находятся чуть ли не на положении рабов у магов. Сейчас это просто стало более зримо, вот и все. Можно ли их осуждать? Они с рождения привыкли подчиняться и лебезить перед тем, у кого сила. Точнее не так, у кого СИЛА. У надсмотрщиков тоже сила, пусть не такая пугающая и грозная, но сила, значит лебезить нужно и перед ними. А уж перед тем, кто командует этими надсмотрщиками… Противно.
