— Теперь у этих подонков будет пища для размышлений, — пробормотал он, когда мы отошли в лес. — Кстати, ты ведь так и не сказала, как тебя зовут?
— Зачем тебе, Григ? — Я остановилась, а потом показала рукой. — Твой дом там, а мне надо идти дальше, в столицу.
— Но… Пойми, я хочу помочь тебе…
— Верю. Если бы не поверила, ты был бы уже мертв. Но потому я и хочу, чтобы ты ушел.
— Но я…
— Ой, что там?
Григ обернулся, проследив за моим взглядом, недоуменно моргнул и снова повернулся… но меня уже не увидел. Некоторое время он еще бегал по лесу, пытаясь докричаться, но я только крепче сжимала зубы, наблюдая за ним из тени и молчала. У него своя жизнь.
Григ быстро понял, что найти меня, если я сама того не захочу, он не сможет. Покачал головой.
— Эх, сестренка, зачем же ты пытаешься тащить все в одиночку?
Дура, потому что. Почему я должна всем помогать? Кто поможет мне? Ведь с ним было бы безопасней идти и мир он знает лучше моего, мне не пришлось бы набивать шишек на собственном печальном опыте. Покачала головой и неторопливо двинулась вдоль реки, стараясь выйти на дорогу, а там уже в столицу. Надеюсь, теперь я туда доберусь без происшествий: все‑таки приобретенный опыт чего‑нибудь да стоит.
Часть 3
Судьба Интерфектора
Глава 1
Я сидела на небольшом холмике, поросшим вереском и еще какими‑то травами, название которых я не знала. Даже не уверена, есть ли такая трава на Земле, хотя… какое это имеет значение? Я ведь и земные травы не все знаю, что говорить про Алкену, впрочем, по мере силы пыталась восполнить этот пробел, да и Голос помогал, когда занималась алхимией. Там много разных травок применялось для приготовления магических зелий, хотя основными ингредиентами выступали все‑таки вещества.
Обхватила колени руками и снова посмотрела на дорогу, по которой ехали телеги, шли люди, скакали всадники и все направлялись в столицу империи Исмаил — Фламин. Я не старалась прятаться, просто сидела и неторопливо жевала вяленое мясо. Три недели… почти три недели я добиралась сюда после того, как сбежала из рабства. Наученная горьким опытом, я теперь была максимально осторожна, стараясь передвигаться только с караванами. В общем, никаких приключений больше не было, и последний отрезок пути до столицы я добиралась уже самостоятельно.
А сейчас вот вспомнила тех работорговцев, черт бы их побрал! Столько натерпелась из‑за них. Но самое плохое даже не в этом. Рабство, цепи, клеймо — к физической боли я уже давно привыкла и если такое случается, воспринимаю ее как неизбежность, которую надо просто перетерпеть. А прошла и забыла о ней. А вот раны душевные… я ведь теперь уже себя бояться начинаю. Сколько я уже народу убила? И что? Страдаю? Да как бы ни так: скорее удовлетворена, что негодяи получили по заслугам. Вот это и пугает — я слишком легко восприняла смерть людей, а ведь это я их убила! И не могу оправдаться даже тем, что защищалась! Нет, с магами все понятно, там либо я их, либо они меня, но от охотников я могла совершенно спокойно сбежать, вовсе не надо было их дожидаться в лесу, а ведь я сознательно их ждала, чтобы убить! Сволочь я или нет? Да-да, я их убила для того, чтобы остальные сбежавшие рабы получили шанс. Только вот себе врать не надо, я тогда даже не думала об этом, просто срывала злость от всего того, что они мне сделали, от предательства Паука, от тех историй, что наслушалась, будучи в рабстве. Это уже потом придумала себе оправдание про наказание их и про шанс для рабов.
Чем больше думаю, тем больше убеждаюсь, что человек — это такая скотина, которая задним числом любой неблаговидный поступок оправдать может. Вот только не могу я позволить себе такой роскоши, как обманывать себя. Но что сделано — то сделано, жалеть не собираюсь, бессмысленно это. И уж о ком точно не пожалею, так это об эктипосе. Повторись все и я его убью без малейших колебаний и сомнений. Вот уж кто заслужил свою судьбу. Да и охотники не лучше, но вот о них жалею. Не о том, что убила, заслужили они смерть, дело в мотивации, я убивала не хладнокровно, обдумав все и приняв решение, как с эктипосом, хотя там и не я постаралась. В раздражении, на чувствах, словно они не люди, а вещи, которые можно швырнуть об стену в плохом настроении, а потом выкинуть то, что от них осталось.
Как я сопротивлялась, когда меня пытались превратить в вещь, а теперь сама стала относиться к людям, как к вещам, на которых можно сорвать злость. Если бы не встретила искреннего Грига, которому не было никакого дела, что я маг, но который очень переживал за меня ребенка, страшно представить, что могла бы еще натворить. Хороший он человек и правильно, что отправила его домой, незачем ему рисковать со мной бездумно. А все‑таки жаль, что его со мной нет.
Вздохнула. Папа обязательно что‑нибудь высказался бы по поводу женской логики: я хочу, чтобы Григ был рядом, хочу хоть кому‑то довериться, хоть на кого‑то опереться, и я хочу, чтобы он был с семьей, ибо представляю себя на месте его дочери. Хотела бы я, чтобы мой папа отправился куда‑то далеко помогать незнакомой девочке?
Мысль снова вернулась к охотникам. Убила? Убила. Жалею? Нет. Переживаю? Да. О том, что не сделала это хладнокровно, а только под воздействием эмоций. Так кто же я? Становлюсь чудовищем или все еще человек? Чудовище? А не хотите сами побыть рабом, а уже потом оценить мой поступок? И почему тогда мне потом несколько дней кошмары снились, как я иду по дорогам и убиваю всех, кто встречается по пути?
Впрочем, ладно. Как говорил Голос, жалеть о том, что уже не можешь исправить — самое бесполезное занятие, которое лишает силы и воли, ибо начинаешь бояться что‑то делать, чтобы снова не пожалеть о сделанном. И если я начну так бояться, то можно сразу ложиться в ближайшую яму и закапываться.
Снова глянула на ворота и на идущих в город людей. Вот дошла, но что дальше? Понятно, нужно идти в город, но как там себя вести? Фламин — это не провинциальные города, в которые я заходила на день или на два, а потом шла дальше. Здесь я намерена остановиться надолго, а значит, надо придумать как это сделать. Хотя изначально лучше осмотреться так, как есть, то есть мальчишка-бродяга, в поисках места, где можно обосноваться. Надо вспомнить, что Паук говорил про гильдию и использовать его сведения себе на пользу. Столица — слишком лакомый кусок и нищего бродягу вышвырнут оттуда в момент, если он не сможет доказать, что принесет гильдии пользу. А пользу обязан приносить каждый ее член, иначе зачем он нужен? Убить не убьют, сразу не убьют, а предупредят, чтобы через столько‑то дней покинул Фламин, рассказывал Паук о таком. Не послушаюсь — тогда уже могут и убить.
Я завернула остатки вяленого мяса в лист лопуха и сунула его в котомку, встала. Будем решать проблемы по мере их поступления. Сидя тут на холме ничего не придумаешь, надо просто войти и осмотреться. Есть пара мыслей, а вот за какую ухватиться надо смотреть.
Вопреки моим опасениям в город я попала без всяких проблем. Стража проводила меня внимательными взглядами, глянули на разные артефакты, развешанные у ворот на столбе, убедились, что ни один из них не подал никакого сигнала, и потеряли ко мне всякий интерес. А ведь я читала в книжках еще на земле, что стража у ворот считает своим долгом с каждого вошедшего потребовать взятку… вот и верь после этого книгам. Хотя может поняли, что с меня нечего взять: потрепанная одежда с живописными прорехами (сволочи охотники, отняли и иглы, и нитки, а поди купи иголки, они столько стоят, что у-у–у), почти пустая котомка за спиной, босые ноги, выглядывающие из‑под рваных штанов. Интересно, похожа я Гекльберри Финна?
