— Мы не священники, где уж нам толковать, что тут ересь, а что нет. Да и есть ли такая необходимость?
— Я бы сказал, отысканные священники опоздали на… Сколько его величество уже находится у власти? — я невозмутимо взял с блюда ещё кусок мясного рулета с соусом.
— Девятнадцать лет.
— Вот, на девятнадцать лет и опоздали. Раньше надо было возникать.
— Что делать?
— Откровения свои озвучивать на тему демонических квартеронов, — я искоса посмотрел на Ильсмина, но на этот раз негодования во взгляде не заметил. Вот так постепенно и научусь иметь дело с местными фанатиками, «любителями и уважателями» его императорского величества. — Если я не ошибаюсь, того, кто уже принял корону, лишить её можно только… скажем так, вместе с жизнью.
— Это да.
— А были ли в истории случаи, когда священникам спустя годы удавалось доказать, что император не имел права взойти на престол, и таким образом лишить его этого престола?
Офицеры переглянулись.
— Нет, такого не было.
— И не могло быть!
— Ну, если б было, то вы бы знали. То есть, как понимаю, его светлость Атейлер сейчас просто придумывает и изобретает всевозможные объяснения для своего поведения. Но у меня на родине такие аргументы именуются «отмазами», и говорят про них, что они «не катят». В смысле — не принимаются. Их примет лишь тот, кто в глубине души и сам хотел бы другого императора.
— Это ересь. Подданные не вправе выбирать себе государя.
— Сторонникам господина Атейлера это придётся объяснять долго и нудно. И откуда-то брать подкрепление. Чтоб объяснения получились более убедительными.
Посмеялся даже Ильсмин. Становилось ясно, что, хоть он пока не привык к моей манере себя вести и кое-что в моём поведении приводит его в недоумение, мы сможем поладить.
— Господина Серта ждут в нижней трапезной, на торжественном ужине, который его величество даёт в честь победы над врагом, — заявил, заглянув в мою комнату, пышно одетый слуга… Так, раз пышно одетый и при гербах, значит, не слуга — паж или оруженосец, что-то типа того. Я поднялся.
— Ждут прямо сейчас?
— Нет, — удивился паж. — Есть время на то, чтобы одеться и подготовиться, — поклонился и вышел.
— Э-э… А как положено готовиться в подобных случаях?
— Помыться и надеть чистую рубашку, — Аканш корректно покосился на меня.
— О-о… Ни у кого из вас нет в запасе чистой рубашки? Я, кажется, не озаботился…
Мой первый зам приподнял бровь.
— Командир женат? Тогда о чём командиру волноваться? — И, наклонившись, без смущения расстегнул ремни моей сумки. Седельной, той, которую собирала для меня Моресна и крепила к седлу тоже Моресна. Я туда, собственно, и не заглядывал, обойдясь содержимым сумки, которую собирал сам.
Внутри обнаружились две аккуратно уложенные и завёрнутые в пергамент рубашки: одна обычная, другая парадная, с отделкой красным кантом. Дальше Аканш не полез, хотя внутри явно лежали и другие свёртки, может быть, с другими предметами одежды. Тут же отыскались и наградные браслеты, и воинская гривна. Когда я разогнулся, Аканш лучился улыбкой, будто только что сорвал джекпот.
— Все жёны одинаковые. Хорошо хоть она командиру лепёшки с салом дала прямо в руки, а то б командир и не знал об их существовании в сумке.
— Труд свой пожалела, — проворчал я, разворачивая рубашку. — Прикинь, на такой рубашке — и пятна от сала.
— Да, рубашка хороша…
— Сшила мне, пока я отсутствовал. И неизвестно было, вернусь ли.
— Верит и ждёт. Хороший признак.
И мои замы откланялись, поблагодарив за обед. «Надо будет потом Аканша расспросить об Ильсмине и его отношении к моему неведомому происхождению, — подумал я. — Надо быть уверенным в том, что подчинённому не стоит поперёк горла твоя натура и твои привычки. Нам всё-таки плечом к плечу жизнью рисковать». Приятно было обтереться влажной губкой с головы до ног и с помощью слуги даже облиться водой над тазом, а потом облачиться в свежую батистовую рубашку. Парадного плаща при мне, конечно, не было, но приём-то, считай, походный, хоть и в замке. Вряд ли кто-нибудь предъявит мне претензии по этому поводу…
— Ты готов? — осведомился Ниршав, заглядывая ко мне. — О, всё не так плохо, как я ожидал! Рубаха вполне приличная. И награды при тебе? Очень хорошо! Держи. Я был уверен, что уж приличного кафтана у тебя точно нет. Возьмёшь мой запасной, — и протянул длинную одежду, сшитую явно из какой-то весьма дорогой ткани.
— А как же ты?
— Говорю же — у меня есть ещё… Так. Теперь заверни рукава. Повыше. И ворот уложи. До сих пор не умеешь носить кафтан? Рукава и воротник рубашки должны быть видны. Теперь пояс. Меч должен быть при себе. Можешь и свои хреновины с остриями взять, но с ними будет неудобно. И соседи могут разозлиться, если ты им одежду пропорешь.
— Ну-ну… Всё так официозно?
— Где, прах тебя побери, официозно? В таком виде ни на приём, ни на шествие не попрёшься! Да никто и не требует полного соответствия протоколу, но надо ж хоть чуть-чуть приодеться!
— В походе…
— И что? Тебя к императору на ужин пригласили. К императору! А ты собираешься ввалиться туда в просоленной рванине? Или уже сразу в потной стёганке, чем мелочиться-то? — И я мысленно отметил себе, что в рамках местных представлений пропотевший подкольчужник, видимо, уже какой-то верх цинизма, вроде грязного исподнего напоказ.
— Кхм… Понял, понял. Я жуткая тупая деревенщина. Так нормально?
— Сойдёт для деревенщины. Ну, идём… Тебе следовало бы отдать почистить сапоги.
— А император точно будет рассматривать мою обувь?
— Ну ты хамло… Идём!
Роскошь нижней трапезной предваряла пышность галерей и коридоров, которые вели к ней. Везде горел свет, сияла начищенная бронза, мерцало серебро, великолепные гобелены поражали яркостью красок. По блистающему паркету страшно было идти в грязных сапогах. Офицеров госпожи Солор и людей его величества можно было рассматривать бесконечно. Почти каждый был разодет на славу, словно и не на войне было дело, или же война была из тех, что позволяла любому чину возить за собой целый обоз с гардеробом.
Я раскланивался с теми, кого узнавал. У распахнутых дверей пиршественного зала задержал шаг, но Ниршав подхватил меня за локоть и втащил внутрь. Столы в зале были расставлены в три ряда, так же, как было и в Кольце Солор. Места каждого были определены, и меня проводили к положенному, даже не пришлось спрашивать. Рядом со мной сидели штабные офицеры, и это уже о многом говорило, ведь я штабистом не был. Места за столом хватало, так что можно было расположить на скамье меч, не снимая его с перевязи.
А потом в зале появился государь, сопровождаемый Аштией и ещё несколькими людьми, видимо, его приближёнными. Все поднялись, но кланяться не стали, видимо, за столом это было не принято. На этот раз его величество был облачён в обычное своё золотое одеяние и выделялся на общем фоне примерно так, как и следовало выделяться правителю. Он опустился в кресло, поднял кубок — и ужин начался.
