Марк вовсе не был уверен, что просчитал все правильно,
вариантов могло быть много, самых разных и неожиданных. Главное, пока
непонятно, что делать.
Глава десятая
Зое Федоровне Зацепе срочно понадобилась консультация мужа
по поводу плитки для ванной на даче. Она ждала Николая Николаевича в кафе,
возле салона эксклюзивной сантехники на Ленинском проспекте. Она была
взвинчена, по телефону он уловил металлические нотки. Строительство дачного
дома в последние два года стало главным делом её жизни, что позволяло Николаю Николаевичу
вести свою жизнь, тайную, опасную, но именно ту, о которой он мечтал.
Зоя Федоровна считала, что в ней погиб великий дизайнер. Все
вопросы по планировке и отделке решала сама. Ездила на своей белой «Хонде» по
магазинам и строительным ярмаркам, обзванивала фирмы, следила за рабочими,
ругалась и мирилась с прорабом, аккуратно записывала расходы, посещала дачи и
виллы всех состоятельных знакомых, щупала стены, простукивала полы. К мужу она
обращалась только в двух случаях — когда кончались деньги и когда был завершён
очередной этап работы. В первом случае от него требовались купюры. Во втором —
восхищение.
Но иногда у Зои Федоровны случался заклин. Так было,
например, с отделочным камнем для фасада. Она не могла сама выбрать нужный
оттенок и заставила Николая Николаевича не только смотреть картинки в каталоге,
но ехать на фирму, поскольку картинки неправильно передавали оттенки и
зернистость материалов. Такая же история случилась с камином для гостиной.
Фирма предлагала несколько десятков вариантов, и опять пришлось ехать. Теперь
проблема состояла в плитке, и Николай Николаевич понял, что ему не отвертеться.
Проезжая по набережной, мимо Парка культуры, он подумал, что
в мае исполнилось бы два года его знакомству с Женей, и опять погрузился в
воспоминания.
Девочка несётся на роликах, он ловит её. Прогулочный трамвай
со звоном проезжает мимо. Он держит её в своих объятиях. Впервые такое
происходит наяву. И всё-таки сразу появляется радужный отблеск галлюцинации,
лёгкий привкус бреда. Девочка думает, что он иностранец, говорит с ним
по-английски. Это — щедрый подарок судьбы, это, конечно, волшебная подсказка. Да,
он иностранец, и знает не более десятка русских слов.
Опомнившись, ослабив объятия, он спросил её по-английски,
все ли в порядке, не подвернула ли она ногу. Да, кажется, подвернула, немножко
больно. Она хорошо владела языком, вероятно, училась в спецшколе.
Он помог ей добраться до ближайшей скамейки, снял тяжёлый
пластиковый ботинок, прощупал хрупкую щиколотку, погладил и слегка помял тонкую
стопу в смешном полосатом носке. Каждый пальчик отдельно, как в перчатке. Она
сморщилась и охнула.
Больше всего на свете он боялся, что сейчас появится кто-то
взрослый, мать, отец, и всё кончится. Его поблагодарят, и никогда больше он это
чудо не увидит. Но чудо сообщило по-английски, что никаких взрослых нет.
— Я приехала с друзьями. Мы поссорились. Они пошли в кино,
на какую-то дрянь про пришельцев. Я люблю кататься одна. Правда, сегодня не мой
день. Ночью я слишком долго прыгала на дискотеке, и теперь все мышцы болят,
даже наклоняться трудно.
У неё за спиной болтался рюкзачок, там лежали кроссовки.
Зацепа сел на корточки и стал переобувать её, как маленькую. Она не возражала,
смотрела на него сверху вниз и улыбалась своей загадочной, с ума сводящей
улыбкой.
— Думаю, после такой бурной ночи надо восстановить силы и
хорошо поесть, — сказал Зацепа, — я как раз собирался пообедать. Ты не
составишь мне компанию? Я впервые в Москве и не знаю, где здесь поблизости
приличный ресторан.
«Что я несу? Она ребёнок, она ничего не понимает в
ресторанах!» — подумал он.
Улыбка на её лице растаяла. Девочка сдвинула брови, закусила
верхнюю губу.
«Вот и всё! Сейчас она скажет: нет, спасибо. Любая
нормальная девочка на её месте именно так бы и сказала. Разве можно ребёнку
знакомиться на улице со взрослыми мужчинами? Или я для неё уже не мужчина?
Дедушка, к тому же иностранец. В России особое отношение к иностранцам, это
идёт ещё с советских времён, когда их было мало и они казались представителями
иного мира, заманчивого, свободного… Жвачка, джинсы… Нет, все давно изменилось,
другое поколение, демократия…» Бред продолжался, мысли путались и скакали. У
него даже температура поднялась, то знобило, то бросало в жар.
— Я знаю одно неплохое место, — произнесла она после
мучительной для него паузы, — я там бывала с папой. Знаете, кто мой папа? Очень
популярный певец. Если вы хоть раз посмотрите здесь телевизор, музыкальный
канал, вы обязательно его увидите. Он примерно как ваш Челентано и тоже
когда-то снимался в кино. Значит, вы хотите пригласить меня в ресторан? Я с
удовольствием. Но только у меня нет денег.
Он погладил её по волосам.
— Правда? Жаль, я рассчитывал, что меня сегодня угостит
обедом какая-нибудь маленькая симпатичная москвичка.
Да, в тот день всё было нереально. Малышка весело
рассмеялась его неудачной шутке, легко пошла на контакт, откликнулась на
приглашение пообедать. Эта лёгкость не насторожила его, наоборот, вызвала
романтический трепет. Малышка чиста и доверчива. Разве могло прийти в голову
Зацепе, пьяному от счастья, что это дитя опытно и цинично, как бывалая шлюха?
Слишком долго и мучительно он ждал её, чтобы сохранить хоть
каплю здравого смысла, когда она наконец возникла перед ним. Его девочка.
Маленькая, хрупкая, беззащитная. Каждый Гумберт однажды встречает свою Лолиту.
Прихрамывая, опираясь на его руку, она вывела Зацепу из
парка. Рюкзачок с её роликами болтался у него на плече.
— Кстати, меня зовут Женя.
— Николо, — представился он. «Нечто» обрело наконец имя.
Профессор Николо Кастрони жил в Риме, преподавал древнюю
историю в университете, в Москву приехал впервые, на научную конференцию. Она,
конечно, не стала уточнять, на какую именно. Равнодушно кивнула и сообщила, что
с детства мечтает побывать в Италии, прошлым летом ездила в Англию, учить
английский. Там постоянно лил дождь, было дико скучно и кормили ужасно. Каждый
день на завтрак кукурузные хлопья с синим молоком.
В ресторане она заинтересовалась тартинками с чёрной икрой и
лобстером в базиликовом соусе. Это были самые дорогие блюда. Синьор Кастрони
умилился непосредственности маленькой синьорины. Сам он не мог есть, смотрел на
неё и таял от счастья.
Когда-то в другом веке, в начале семидесятых, молодой
советский дипломат Зацепа впервые попал в Рим. Магазин деликатесов «Кастрони»
на виа Кола дел Рьензо поразил его воображение куда сильней, чем развалины
Колизея, собор Святого Петра.
