— Порно в Интернете тоже многих вдохновляет, — тихо
проворчал Соловьёв, — те же американцы постоянно пишут, что восемьдесят
процентов серийников начинают с просмотра порнофильмов, а потом разыгрывают все
это в реальности.
— Не будем отвлекаться, — заместитель министра постучал
карандашом по графину, — я думаю, здесь никто не считает, что порнография — это
хорошо и полезно. Мы все благодарны доктору Филипповой, у нас у всех есть дети,
внуки. Обилие грязи в Сети, и не только в Сети, пагубно влияет на нравственный
климат в обществе. Но давайте всё-таки вернёмся к убийству Жени Качаловой. На
мой взгляд, в тех трёх случаях версия доктора Филипповой о том, что Молох —
убийца-«миссионер», который специализируется на детях, вовлечённых в
порноиндустрию и в проституцию, имела определённый логический смысл. Но сейчас
она совсем не работает. Дочь певца Качалова вряд ли можно назвать
беспризорницей. Между тем, мы знаем, что дельцы этого бизнеса используют
исключительно сирот, беспризорников, детей беженцев.
— А деньги? — тихо спросил Соловьёв. — Откуда у
пятнадцатилетней девочки двадцать тысяч евро? А итальянец лет шестидесяти, с
которым её видели в ночном клубе? Наконец, беременность.
— При чём здесь беременность? — сердито спросил майор
Завидов.
Гущенко качнул ногой, и его блокнот упал на пол. Молодой
капитан оперативник, сидевший рядом, наклонился, поднял. Соловьёв заметил, как
по лицу капитана пробежала усмешка, когда он взглянул на страницу. Обычно на
совещаниях Гущенко ничего не записывал, а с важным видом калякал, рисовал
какие-то завитушки, зигзаги.
— Деньги, тем более такая крупная сумма, это, конечно, очень
серьёзно, и на самом деле только подтверждает версию шантажа, — сказал
заместитель министра. — А что касается пожилого профессора-итальянца, тут, на
мой взгляд, все чисто. Женя действительно дважды ездила в Англию, в
международную языковую школу. Там она вполне могла подружиться с девочкой из
Италии. Отец девочки, профессор, прилетел в Москву, и Женя пригласила его в клуб.
Ладно, попробуем найти этого профессора через Интерпол, хотя я не вижу тут
ничего интересного, и данных о нём слишком мало.
«Всё-таки кое-что есть, — подумал Дима, — одна тоненькая,
совсем ненадёжная ниточка. Но я вам, ребята, её пока не отдам. Я попробую сам
потянуть за неё, осторожно и незаметно».
При повторном обыске в квартире Жени он обратил внимание на
флакон духов, спрятанный в рваном школьном ранце. Ранец валялся в глубине
платяного шкафа в комнате девочки. Внутри старые тетради, ручки, фломастеры,
сломанные заколки, всякое барахло, и этот флакон, маленький, гранёный,
наполовину пустой. Этикетка какая-то кустарная или старинная. На ней написано
латинскими буквами готическим шрифтом «Матерозони», дальше мелко «Рим», адрес и
телефон. Ещё имелся кодовый номер, состоящий из цифр и букв. Физкультурница
Майя сказала, что Женя купила эти духи в Англии, в какой-то маленькой
парфюмерной лавке, и добавила, что запах, на её взгляд, слишком взрослый.
Тогда Дима ещё ничего не знал об итальянском профессоре, но
флакон прихватил с собой и отдал старому знакомому, эксперту-криминалисту.
Дальше стали докладывать оперативники. Информации набралось
много, но вся она касалась только личности убитой. Никаких сведений о
преступнике получить пока не удалось. Вероятно, на место преступления он привёз
девочку на автомобиле, из Москвы. Не исключено, что девочка была с ним знакома,
доверяла ему и в машину села добровольно. Но что это за машина, определить пока
невозможно. Были опрошены дежурные на ближайших постах ГИБДД, жители окрестных
посёлков, водители рейсовых автобусов. Оперативники всем показывали фотографии
Жени Качаловой. Кто-то даже узнал её, вспомнил клип. Но в машине, или не в
машине, рядом с каким-нибудь мужчиной, никто не видел её вечером накануне
убийства.
Заместитель министра хмуро молчал, вертел карандаш и наконец
произнёс, обращаясь к малахитовой пепельнице:
— Кирилл Петрович, вы на этот раз будете работать с нами
один или, может, хотите привлечь кого-нибудь из вашей прежней группы?
— Только не Филиппову, — громко прошептал майор Завидов.
— А что вы имеете против доктора Филипповой? — спросил
профессор с холодной вежливой улыбкой. — Ольга Юрьевна отличный специалист,
возможно, из всей моей группы, которую разогнали с треском, она самая
талантливая.
— Может быть, я не знаю, вам видней. — Завидов покраснел и
отвернулся.
Профессор посмотрел на Соловьёва и вдруг весело подмигнул
ему. А потом, с серьёзным лицом, обратился к заместителю министра.
— Валерий Иванович, вы же знаете, я всегда рад помочь.
«До сих пор обижен, — подумал Соловьёв, — ещё бы, пять лет
напряжённой работы псу под хвост. Он — мировое светило, только у нас к его
исследованиям относятся слегка иронично, будто он шаман какой-то. Спасибо, что
за Олю заступился. Молодец».
Глава одиннадцатая
В пятьдесят восемь лет Зоя Зацепа выглядела воинственно
сексуально. Высокая, рыжая, с большой грудью, крутыми бёдрами и рюмочно-тонкой
талией, полученной в результате операции по удалению нижних рёбер.
Чем старше становилась Зоя, тем рискованней углублялся вырез
её кофточек. Юбки она всегда предпочитала короткие. Ноги у неё, правда, были
хороши от природы. Лицо тоже изначально было красивым, но возраст делал своё
чёрное дело. После нескольких подтяжек рот стал широким, как у Буратино, губы
она накачала силиконом, и получилась карикатурная, какая-то мультяшная пасть,
наполненная крупным сверкающим фарфором. Уголки глаз подтянулись к вискам, эта
удлинённость оттенялась черным контурным карандашом, и глаза казались
огромными. Ни морщинки, ни пятнышка на лице. Идеально гладкая чистая кожа.
Только кисти рук усыпаны едва заметной старческой пигментацией.
— Значит, смотри, Коленька. Есть несколько вариантов.
Душевая при гостевой комнате будет выдержана в холодных бирюзовых тонах. Для
большой ванной надо подобрать что-то тёплое, какао с молоком, мягкий беж либо
вообще глубокий коралловый.
Продавцы в салоне услужливо выкладывали перед ними на столе
разноцветную плитку, как детали детской мозаики. Зацепа кивал, улыбался,
глубокомысленно сдвигал брови, надувал щеки. Ноздри его трепетали, он вдыхал
запах духов Зои, и голова его слегка кружилась.
Лет десять назад, в Риме, в старинной парфюмерной лавке
«Матерозони» для богатой русской синьоры Зацепы придумали индивидуальный
аромат, и с тех пор никаким другими духами она не пользовалась. Маленькие
гранёные флаконы стоили баснословно дорого, Зоя перед каждой поездкой в Италию
заранее звонила в «Матерозони», и к её приезду была готова очередная порция,
плюс подарки от фирмы — мыльце, крем для рук с тем же сильным, неповторимым
ароматом.
