— Майка! Где ты, твою мать?! С кем ты там треплешься? Давай
выпьем, блин, ну, Майка! У нас что, коньяк кончился, на хрен?
— Сейчас, Нинок, сейчас иду, солнце моё! — крикнула в ответ
Майя и зашептала в трубку: — Слушайте, давайте сделаем так. Она заснёт часа
через два, я выйду, а вы подъедете к девяти. Это не поздно? Мы поговорим или в
машине у вас, или в кафе зайдём. Хорошо?
* * *
Всё та же ночь, но уже светает. Очень холодно. Время как
будто остановилось.
Опять пишу. Уснуть не могу. Первый раз со мной такое. После
этого безымянного киборга всё-таки невыносимо тошно. Я как будто до сих пор
чувствую на своей коже его пальцы.
Он сразу зашёл в ванную и вышел с размалёванной рожей. Я
даже, кажется, заорала, когда увидела его. Зелёно-коричневые полосы, пятна.
Наверное, так выглядит лицо полуистлевшего трупа. Я спрашиваю: что это? Он
оскалился и говорит: камуфляжная окраска кожи. Так маскируются разведчики в
тылу врага. Мы с тобой поиграем. Я разведчик, ты пленный враг.
Я решила: все, приехали. Вот тебе, Женечка, и псих. Сейчас
начнёт пытать. Но потом до меня дошло. Он просто боится, что в спальне есть
жучок, скрытая видеокамера. На самом деле правильно боится. Камера точно есть.
Вот только где, не знаю.
Потом он меня раздел и стал трогать. Ощупывал, осматривал,
изучал, как-то по-медицински или по-людоедски. Было такое ощущение, что я для
него вроде редкого экспоната, существо другой породы, не человеческой. Меня
трясло от него, такой он холодный.
У меня вообще иногда бывает: я вдруг чувствую людей, вижу,
что там у кого внутри. Снаружи у всех все нормально, примерно одинаково: кожа,
мышцы. А внутри по-разному. Вот у киборга, например, камень или пластик
сверхпрочный космический и шарниры. А в башке маленький пультик, центр
управления. Технология будущего, блин. У Ника под кожей дрожит липкое красное
желе. Клюква, что ли? Он нежный, но всё-таки не совсем живой. Технология
прошлого. У Марка — ох, там вонючая чёрная грязь, ледяная слизь, болотная гуща.
Технология ада. Но, в общем, это ерунда. Меня иногда глючит, без всякой аптеки,
от тоски, от страха.
Что будет, когда V. узнает о ребёнке, я могу представить. Но
что будет, если он узнает об остальном? О Марке, о Нике, обо всех старперах,
что они со мной делали и что я делала с ними? Вдруг он станет подозревать, что
это не его ребёнок? Не хочу об этом думать, не желаю! Почему обязательно он
должен узнать о моей прошлой жизни? Ник ведь ни о чём не догадывался, хотя мы
встречаемся уже два года. Если бы я сама не рассказала ему, он бы, наверное,
так и считал себя первым и единственным.
Ой, блин! А может, не надо было рассказывать? Не понимаю,
что на меня нашло? Взяла и вывалила на него, беднягу, все дерьмо, которое
накопилось за четыре года. Я даже не думала о последствиях, когда стала его
грузить своими проблемами. Просто больше не могла держать это в себе. Мне ведь
некому поплакаться в жилетку, а так иногда хочется, ужас!
Конечно, я не такая дура, чтобы говорить всю правду Нику. Я
навешала ему три кило лапши на уши, будто Марк меня с самого начала
шантажировал, пугал, что перешлёт кассеты маме, папе, в школу.
Хотя, если честно, это и не совсем лапша.
Какое было у Ника лицо! Я ещё подумала, если он найдёт
Марка, он его убьёт, придушит собственными руками. А что, кстати, неплохой
вариант!
Шучу, дневничок, разумеется, шучу. Точно знаю, Ник никого не
убьёт. Желе. В итоге я просто попросила у него бабок. Мне сейчас позарез нужны
бабки, чтобы не висеть на шее у V. Папочка перестанет меня подкармливать, когда
узнает, за кого я выхожу замуж. Во всяком случае, первое время он будет дуться
и денег не даст. А у мамы их просто нет. Она никогда не умела зарабатывать.
Интересно, Ник теперь позвонит мне? Я сама не решусь. Фиг с
ними, с оставшимися бабками. Он и так мне много давал. Я могла сочетать эти
отношения со своей прежней жизнью. Ник был для меня отдушиной. Но с настоящей
любовью, с моим V., ничего не сочетается.
На самом деле мне грустно будет расстаться с Ником. Думать и
вспоминать противно, а расставаться грустно. Я к нему привыкла. С ним всё-таки
не страшно. Я знаю, что он меня не придушит, не сделает больно. Иногда бывало с
ним даже уютно.
Новый клиент как будто создан для того, чтобы стать
последним. Гаже этого ещё никого не было. Тьфу на него! Не соизволил
представиться. Они, конечно, никогда не называют настоящих имён, но хотя бы
придумывают. Этого я спросила, как к нему обращаться, а он говорит: как хочешь.
Я вообще-то никак не хочу.
Знаешь, дневник, когда мне страшно, я наглею. Веду себя, как
последняя оторва. Я обозвала его старым козлом, импотентом, думала, прибьёт
сейчас. Но ничего, стерпел, как будто не услышал. Или ему понравилось? Черт его
разберёт!
Я дико его боюсь. Страх не прошёл, даже когда мы стали
просто болтать. Он расспрашивал о школе, о родителях, спросил, нравится ли мне
учиться, в какой институт я собираюсь поступать. Голос у него стал нормальный,
человеческий, и улыбка. Зубы, конечно, искусственные, но все равно красивые,
ровные. Для меня очень важно, чтобы у мужика были хорошие зубы. Я подумала —
может, он всё-таки ничего? Вполне душевный старикашка? В любом случае —
последний. Перетерплю как-нибудь.
Дневничок-дурачок, я устала. Пора, пора мне завязывать со
всем этим. Отскрести грязь, стать новенькой, чистенькой, по-настоящему
счастливой. Жить спокойно, без всяких приключений. Растить своего ребёнка,
любить V., спать только с ним, и больше ни с кем. Потом получить образование, стать
крутым менеджером, коммерческим директором, сидеть в шикарном офисе, в
собственном кабинете.
У Ики есть дурацкая присказка: «Ишь, размечталась!» Но я не
мечтаю. Я спокойно, разумно планирую своё будущее. Когда мой малыш немного
подрастёт, мне помогут мама и Майка, я смогу учиться и работать. Хочу годам к
двадцати стать не Женечкой, а Евгенией Валерьевной, уважаемой дамой со
стабильным доходом и крепкой семьёй. Я сыта приключениями по горло.
Биоробот оплатил меня вперёд, ещё на один раз. Встреча будет
уже не в нашей «гостинице», а на территории клиента. Он подъедет на своей
машине к скверику у казино и даст условный сигнал. Два коротких гудка, один
длинный. Куда повезёт, понятия не имею. Но это уже неважно. Отработаю — и все.
Привет. Конец карьеры. Бабок я скопила достаточно. Здоровье дороже. Пусть Марк
что угодно говорит, пусть пугает. Я сама его так могу напугать, что мало не
покажется. Я вообще могу намного больше, чем эта сволочь думает.
Мы для него что-то вроде дрессированных зверушек. Он уверен,
что мы по его команде готовы ходить на задних лапках, прыгать через горящие
кольца и благодарно крутить хвостами за кусочки сахара из его рук. Вообще-то, я
человек. Вот возьму и не встречусь с киборгом! Что я, каторжная, крепостная?
Ха-ха!
