Книга Вечная ночь, страница 71. Автор книги Полина Дашкова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вечная ночь»

Cтраница 71

После «Лолиты» он поймал себя на том, что совсем иначе стал смотреть на девочек в школе. Вот эта — нимфетка, а эта — нет. Ну и что? Любая девочка, будь она тысячу раз нимфетка, все равно дитя. Тронуть её или даже просто посмотреть с вожделением — это хуже, чем убить.

Вы что, лазаете по порносайтам?

«Нет, не лазаю! Попал случайно. Мой компьютер завис. Я не собираюсь оправдываться. Я ни в чём не виноват. Всю жизнь работаю с детьми, и никогда, никто не посмел меня заподозрить…»

Несколько минут Борис Александрович сидел неподвижно, слушая странную мёртвую тишину.

У Данте последний, девятый круг ада наполнен не огнём, а холодом. Там, на дне преисподней, «синели души грешных изо льда». Ледяная вечная ночь.

Затем что слезы с самого начала,

В подбровной накопляясь глубине,

Твердеют, как хрустальные забрала.

Строки из «Божественной комедии» он произнёс вслух, нараспев, и сам испугался, как гулко и грозно они прозвучали.

В последний, девятый круг, туда, где сам Люцифер, «мучительной державы властелин грудь изо льда вздымал наполовину», на самое дно преисподней, падают души ещё живых людей. «Он ест, и пьёт, и спит, и носит платья». Да, это как раз о нём, о порнографе. Надо быть заживо мёртвым, чтобы продавать и покупать детей.

И вдруг тишину разорвала телефонная трель. Он сильно вздрогнул, бросился к аппарату, по дороге опрокинул стул и больно стукнулся коленкой о дверной косяк.

— Алло. Добрый вечер. Можно попросить Бориса Александровича? — произнёс в трубке незнакомый мужской голос.

— Да. Я слушаю.

— Борис Александрович, здравствуйте. Извините за беспокойство. Меня зовут Михаил Николаевич. Я дядя вашей ученицы, Жени Качаловой.

Глава восемнадцатая

Шофёр попался молчаливый, и это было очень кстати. Сорок минут пути до «Останкино» доктор Филиппова проспала. Не раздумывая, сняла влажные сапоги, вытянула ноги на заднем сиденье и вырубилась. Но и во сне она продолжала скользить по натянутому канату.

В детстве у Оли была страсть — лазать по деревьям, перемахивать заборы разной степени сложности, но главное — ходить по узким брёвнам, перекладинам, парапетам.

По дороге в школу было несколько оградок. Первая, тонкая, но вполне примитивная, вокруг газона. По ней Оля пролетала легко, на цыпочках, ни разу не качнувшись. Огороженный газон прятался в самой глубине большого двора, который заканчивался дореволюционным домом. Дом был такого же мышиного цвета, как старая школьная форма у мальчиков. Вверх по фасаду ползли каменные лилии. Тонкий каменный плющ обрамлял окна первого этажа и входную дверь. На нижней ступеньке высокого крыльца сидела на складном брезентовом стуле дворовая сумасшедшая старуха Слава Лазаревна. Зимой и летом, в любую погоду — в синем пальто с облезлым собольим воротником. Лапки и мордочка соболя покоились на суконной груди. Если подойти близко, можно было разглядеть стеклянные глаза-бусины. Когда старуха кричала и размахивала руками, мёртвый зверь шевелился, глаза-бусины блестели.

Голову старухи всегда покрывал малиновый шерстяной платок. Такими же малиновыми были накрашенные губы и нарумяненные щеки. Брови, две жирные дуги, она рисовала черным карандашом на голой коже. Все дети во дворе считали её ведьмой и называли Славушкой. Славушка могла ходить, но с крыльца никогда не спускалась. Сидела и орала.

В нескольких метрах от дома с лилиями тянулась ограда, отделявшая часть двора от переулка. Довольно широкая труба, облупленная, шершавая. По такой каждый дурак пройдёт, не глядя. Но фокус в том, что надо было сделать это на глазах у ведьмы, под её хриплый крик, под проклятья, совершенно бессмысленные и оттого ещё более страшные. Ведьма проклинала каждого ребёнка, который появлялся в поле её зрения. Проклинала насмерть, и мёртвый соболь кивал головой, лапы крупно дрожали, как будто дирижировали.

Одна из секций ограды отломалась от столбика и качалась под ногами. На этой отломанной трубе Оля балансировала нарочно долго. Она пыталась победить страх перед сумасшедшей старухой.

Оля была нервным ребёнком, с сильно развитым воображением. Она боялась темноты, боялась замкнутого пространства лифта. Она весила слишком мало, лифт не хотел её везти. Свет в кабинке гас. Чтобы лифт поехал, приходилось несколько раз сильно подпрыгнуть, а потом сесть на корточки. Прыгая, она чувствовала, что подвижный пружинистый пол сейчас провалится. Ей часто снилось, как она висит над шахтой, вцепившись пальцами в металлическую сетку. Пальцы порезаны, кровь течёт, ещё немного, и она сорвётся.

Конечно, можно было ходить пешком по лестнице на девятый этаж, но Оля хотела победить страх и нарочно ездила в лифте одна.

Ещё больше лифта она боялась толпы. Однажды, когда ей было шесть лет, они вместе с бабушкой поехали в гости к бабушкиной подруге. Подруга только что получила квартиру в новостройке, на самой окраине Москвы. Был конец мая, стояла невероятная жара. Когда они возвращались домой, небо почернело. До ближайшего метро ходил автобус. На остановке постепенно собиралась толпа, а автобус не появлялся. И почему-то не было ни одной машины. Пустое шоссе.

Чёрное небо. Вспышки молний. Открытое пространство и пластиковый кубик остановки, к которому бежали через пустырь от новостроек все новые люди.

Хлынул дождь. Коробка была забита людьми, и казалось, пластиковые стенки вот-вот лопнут. Ливень бил по плоской прозрачной крыше. Олю с бабушкой втиснули в самый центр коробки, в гущу толпы. Бабушка обняла Олю, прикрыла собой, все повторяя: «Осторожней, здесь ребёнок». Но никто её не слышал.

Когда подъехал наконец автобус, толпа ринулась к нему, а он был уже полный. Бабушка каким-то чудом умудрилась удержаться на ногах и вырваться вместе с Олей из толпы. Люди давили друг друга, отталкивали локтями, у какой-то женщины выпал из рук плащ, и тут же на него наступили, втоптали в грязь, она закричала так, словно он был живым существом, и Оле вдруг показалось, что плащ правда живой, ему больно.

Все люди на остановке, молодые и старые, мужчины и женщины, стали как дворовая ведьма Слава Лазаревна. Они орали, проклинали и ненавидели друг друга.

— Не война, — повторяла бабушка, — не эвакуация. С ума сошли. Подумаешь, дождик.

Автобус уехал. Те, кто не успел влезть, ещё немного покричали и успокоились. Через несколько минут подоспели сразу два автобуса, почти пустые. Оле потом долго мерещились искажённые злые лица, вспышки молнии, крики, втоптанный в грязь плащ.

Но всё-таки самым главным её детским ужасом оставалась Слава Лазаревна, таинственная ведьма с нарисованными бровями. Говорили, что много лет назад её ограбил и чуть не убил собственный сын, ещё рассказывали, будто бы в молодости она работала воспитателем в детской колонии, страшно издевалась над малолетними преступниками, а они над ней. Несколько поколений детей, выросших в этом дворе, передавали друг другу разные истории о Славушке. Одна девочка подошла к ней совсем близко, хотела потрогать лапку соболя. Ведьма прокляла её каким-то особенно страшным проклятьем, и девочка попала под машину. Один мальчик обстрелял старуху жёваной бумагой из трубочки, а потом заболел менингитом и умер.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация