О чем он, кстати, и не замедлил проинформировать своих товарищей, предложив вернуться к так понравившемуся ему краткому, мудрому и многозначительному «Будем!» в качестве тоста.
Увы. Его собутыльники (во всех других отношениях и трезвом состоянии — замечательные, уступчивые люди) на этот раз оказались с ним просто категорически не согласны. Они, наоборот, с пьяным жаром начали приводить многочисленные известные им несчастные случаи на охоте, происходившие с будто бы им лично известными людьми.
Затем как-то незаметно разговор от неприятных происшествий и нечаянно подстреленных на охоте людей перешел на интересные и необычные случаи и подстреленных зверей. И уж тут-то Вене Лавочкину равных не существовало.
Странных, необычных и удивительных происшествий в его жизни хватило бы на приличный героический эпос, в который, впрочем, все равно бы никто не поверил. Чего стоит только недавнее явление к нему типа, активно мешавшего строительству запасного бункера и оказавшегося совершенно неуязвимым для личного оружия самообороны сурового сюрвайвера — танкового пулемета. Сколько он тогда патронов на этого гада извел — это же подумать страшно!
Увы. Данная сволочь, представившаяся Гермесом, не только внаглую проигнорировала обрушенный на нее свинцовый ливень, но и таки ухитрилась спереть единственную имевшуюся у Вени плиту от лобовой брони танка ИС-2, которую гном-сюрвайвер хотел приспособить в качестве двери бункера. Вот уж воистину бог воров и мошенников!
И это только одно из многих странных происшествий, которые последнее время происходили при Венином участии с незавидной регулярностью.
Но ведь не станешь же о таком рассказывать! Во-первых, не поверят, а во-вторых, мало ли… вдруг как раз таки поверят. Не дай бог еще бункером заинтересуются…
Порывшись в памяти на предмет наиболее безобидного и наименее невероятного происшествия, Веня вспомнил историю трехлетней давности, когда по весне он, идя по вечерней зорьке на вальдшнепов
[2]
, нос к носу столкнулся с вышедшим из-за кустов матерым, голодным после зимы и явно вознамерившимся плотно поужинать медведем.
Расстояние было меньше трех метров, и перезаряжать ружье пулей было совершенно некогда, так что стрелял Веня тем, чем мог — имевшейся в стволе дробью «семеркой». А после выстрела добил смертельно израненного и ошалевшего от такой невероятной жестокости медведя длинным кинжалом, на лезвии которого еще можно было увидеть полустертую от времени и частого контакта со шлифовальным камнем надпись «Meine Ehre heisst Treue»
[3]
.
Данный раритет еще его дед принес с полей Великой Отечественной войны как память о недолгой, но плодотворной встрече с офицером СС, который, пребывая в полном восхищении от умения Ивана Афанасьевича Лавочкина стрелять навскидку из нагана, и подарил ему этот кинжал вместе со всем остальным своим обмундированием и табельным оружием.
Собственно, последней фразой, произнесенной немцем после того, как Лавочкин от всей своей щедрой сибирской души преподнес ему небольшой, но памятный сувенир — семимиллиметровую пулю с занесением в грудную клетку, было: «Ich hoffe, du landest in der Holle, verdammter Kommunist»
[4]
, каковую фразу слабо разбирающийся в языках потомственный охотник и понял как: «Завещаю тебе все свое имущество, уважаемый Иван Афанасьевич».
Чиниться и отнекиваться он, разумеется, не стал и, споро закопав офицера под ближайшей елкой, отправился дальше искать новых немцев для участия в соревновании по скоростной стрельбе навскидку. С тех пор этот кинжал верой и правдой служил вот уже трем поколениям Лавочкиных в качестве отличного охотничьего ножа.
Фашистский кинжал в очередной раз подтвердил высокую репутацию немецкой стали, без особого напряжения позволив «добрать» тяжелораненого медведя.
Эту историю Веня и преподнес друзьям после их настойчивых требований в качестве «охотничьей истории». Но, увы, ни понимания, ни восхищения его умением и мужественностью данный рассказ не вызвал.
— Медведя «семеркой»? Веня, да ты совесть-то имей. Урежь осетра!
[5] — возмутился Гена, разливая по стопкам очередную бутылку.
— Да чтоб мне в ад провалиться, если хоть слово соврал! — Звучащее в устах собутыльника недоверие здорово оскорбило правдивейшего из всех сюрвайверов и честнейшего из гномов. — Да пусть меня сей же час черти заберут, если это было не так! — громко и отчетливо произнес Веня и внезапно ощутил, что он куда-то стремительно падает.
В приемной властелина ада его всетемнейшества князя Люцифера было очень шумно!
— Это как понимать прикажете? — грозный крик первого заместителя всетемнейшего владыки могучего лорда Вельзевула разносился под сводчатыми готическими потолками, с размаху обрушиваясь на покорно склоненные рогатые головы подчиненных.
— Стоило только нашему повелителю ненадолго отвлечься, музыку послушать, и что? Приток душ немедленно уменьшился! По сравнению с прошлым десятилетием показатели упали почти на тридцать процентов! А с позапрошлым? Ныне и половины того потока не собираем! Что, люди грешить перестали? Святость в моду вошла? — раздраженно вопросил Вельзевул и ткнул длинным когтем в кнопку включения висящего в приемной телевизора.
