Лицо отца побагровело.
– Ты страшнее ядовитой змеи! Ты отняла у меня родителей и наследство, но я не выдвигал обвинений. Однако тебе показалось мало причиненного мне горя. Нет меры, чтобы измерить твою злобу. Пусть боги поразят тебя!
– Оставь в покое богов, префект, – спокойно сказал Сеян. – Меру мы сами найдем. Только что в присутствии свидетелей Корнелия призналась в двойном убийстве и ложном обвинении. Сегодня ее отправят к сыновьям.
– Я увижу своих мальчиков! – встрепенулась старуха.
– В Тартаре. Твоих сыновей казнили месяц назад, рыбы уже обглодали их тела на дне Тибра. Сегодня они закусят тобой.
– Будь ты проклят! – завопила старуха. – Гнев богов на твою голову, консул! Пусть тебе перережут глотку, как моим сыновьям, пусть твои дети плачут, как плакала я…
Преторианцы подскочили к Корнелии и потащили ее прочь. Старуха извивалась в их руках, стараясь вырваться. Поразительно, сколько силы оказалось в этом тщедушном теле – двое молодых и сильных солдат еле справились.
– Подойди, префект! – сказал Сеян, после того как Корнелию наконец вытащили из зала. – Теперь, когда обвинения против тебя сняты, я хочу поблагодарить тебя.
– За что, консул?
– Мой племянник Публий уверен, что ты спас его. Я считаю, что там, на дороге, ты, прежде всего, спасал себя и сына, но все равно благодарю – племянник, которого я люблю, уцелел. К тому же Юний очень хвалил тебя за правильное устройство монетного двора в Лугдунуме. Так, Юний?
Вольноотпущенник встал и поклонился консулу.
– У Юния нелегко заслужить похвалу, префект! Можешь идти. Однако из Рима не уезжай, возможно, понадобишься.
– Это еще не все, консул! – Юний подошел ближе. – Корнелия призналась при свидетелях, что обманом завладела наследством Луция Корнелия Назона.
– Ну и что? – нахмурился Сеян.
– Имущество преступников отошло в казну. Надо вернуть его Луцию.
– Нечего возвращать! Сыновья этой ведьмы промотали все.
– Дом уцелел. Он даже не заложен.
– Тогда верни дом – префекту надо где-то жить, – усмехнулся Сеян. – Внутри, наверное, одни стены остались, но крыша будет…
В ближайшей к дворцу цветочной лавке отец заказал самый большой и красивый венок, прихватил раба, чтобы нести его, и мы снова пересекли Рим – в этот раз по пути на юг. Миновав ворота, мы вышли на Виа Аппиа. Отец оставил нас с посыльным на обочине, а сам принялся бродить между многочисленных саркофагов и памятников, тянувшихся по обеим сторонам дороги. Возле некоторых он останавливался, вглядываясь в надписи. Это заняло много времени. Наконец отец махнул нам рукой. Забрав венок, он отослал слугу, а цветы возложил на плиту. Вокруг саркофага стеной стояла сухая трава – по всему было видно, что за могилой давно не смотрели.
– Здесь лежит твой дед, Марк, – сказал отец, обнимая меня за плечи. – Я хочу, чтобы ты хорошо запомнил это место и присматривал за могилой, когда меня не станет. Я назвал тебя его именем.
– Почему?
– Потому что никогда не верил, что он от меня отказался!
– А где похоронена бабушка?
– В семейном склепе Пульхров. Мы обязательно там побываем.
Мы спустились на дорогу и пошли к воротам.
– Идем к нашему дому! – предложил я. – Пусть там нет ничего, но все же лучше, чем в гостинице.
– Поживем там немного, – согласился отец. – Только дом этот больше не наш. Я обещал его Юнию.
Я удивленно глянул на него.
– Дорогой в Рим мне удалось расспросить старика – он любит вино, – продолжил отец, – К тому же считает, ты спас его. Юний сообщил: консул вызвал нас в суд. Я просил помочь. Юний сказал, что ему очень понравился дом, в котором жили Корнелия с сыновьями. Дом находится очень близко к дворцу, в тоже время неприметен – вольноотпущеннику в самый раз.
– Юний мог выкупить дом.
– Не хватит денег. Сорок лет назад эта часть Рима была не престижной, теперь земля здесь так ценна, что можно выложить участок серебряными денариями. Стоит только выставить на торги!
– Мы сами можем его продать! Часть денег отдать Юнию…
Отец грустно улыбнулся:
– Он не возьмет. Юний – государственный чиновник, ему запрещены подношения. Если узнают, он кончит дни в каменоломне. Думаю, Юний купит у нас дом, но вот по какой цене… Нам не на что сетовать: именно Юний обнаружил "адопцио", без него дом оставался бы в казне. Юний нам помог и заслуживает награды. Не будем больше об этом!..
…Свиток мой заканчивается, завтра куплю другой. Римлян учат писать ясно и кратко, у меня не получается – слишком долго прожил на Востоке. Или жизнь моя так богата событиями? Второго свитка может не хватить… К счастью, папирус в Александрии не дорог: его изготавливают прямо здесь, можно зайти в лавчонку ремесленника и сторговаться. Камышинки для письма и чернила я делаю сам. Я опять отвлекся… Какое дело читателю до моих расходов? Ему интересен центурион Марк, которого я оставил на Виа Аппия.
Марк – это я. Это я иду по старой римской дороге рядом с отцом, испытывая тихую радость. Мои испытания кончились. Мы счастливо избежали смерти по пути в Рим, она миновала нас на суде консула. Пусть мечты о назначении отца легатом не сбылись, но зато мы живы, здоровы и пребываем в столице мира, о которой я мечтал детства. Что еще нужно для счастья? Наивный! Как часто свалившуюся на нас беду мы воспринимаем как огромное горе, не подозревая, что это еще не буря, а только дуновение ветерка. Мой друг Аким говорил по этому поводу: "Пришла беда – отворяй ворота!" Мне ближе другое: ящик Пандоры. В первые дни февраля тридцатого года от рождества Господа мы приоткрыли его…
II. Римская волчица
1.
Я, Марк Корнелий Назон Руф, сын и внук римских сенаторов, в прошлом трибун италийской когорты, ныне брат Иоанн александрийской общины, с печалью в душе открываю новый свиток своего повествования. Никого из людей, о ком пойдет речь, уже нет живых. Их облик, слова и поступки сохранила лишь моя память. Когда я закончу земные дни, угаснут и эти воспоминания. Некому будет поведать о моем отце, друге Акиме, славной команде либурны "Дельфин", которая под флагом с римской волчицей одержала победу в неравном бою под Критом… По этой причине я сижу при светильнике, выводя заостренной камышинкой буквы на гладком папирусе. Вчера я закончил первый свиток. Навернутый на гладкий шест, он покоится в высоком кувшине. Надеюсь, время будет милостиво к нему, а мыши, иногда забегающие в мою комнату, обойдут папирус своим вниманием. Заведу кошку. В Египте их много. Итак…
…Возле дома нас встретил раб с ключами – Юний оказался предусмотрительным. Раб ждал давно, замерз и был очень рад избавиться от тяжелой связки. Отец дал ему сестерций и пообещал второй, если он сбегает в гостиницу, где мы остановились, и передаст хозяину повеление принести наши вещи. Раб, довольный, убежал, и мы открыли дверь.
