– Нашим не понравилось, – сказал он в следующий мой приезд. – Сказали, что напрасный труд. Иудеи знания хранят в памяти и передают из поколения в поколение. У нас и Тору многие знают наизусть. Вдобавок мне сказали, что свиток писал язычник, а не иудей.
– Так и есть! – подтвердил я.
– Я не говорил им о тебе, – смутился Иоанн. – Они подумали, что я…
– И это правда. Я просто изложил твои слова…
Свиток Иоанн все же оставил себе. Спустя много лет, когда апостолы стали крестить язычников, он пригодился. Я тоже хотел креститься и просил об этом Иоанна, но он ответил, что вначале нужно стать прозелитом. Я отказался. Зачем надевать оковы старой веры, когда Господь принес в мир новый завет? Все разрешилось просто. Как-то мне донесли, что в Яффе проповедует апостол Петр, глава иерусалимской общины, тот самый, кому Господь поручил пасти овец своих… Я послал людей в Яффу с просьбой к Петру, и он откликнулся. Мне и домочадцам очень понравился этот простой и добрый человек. Он сидел с нами за одним столом, ел ту же пищу, мы долго беседовали. В тот же день Петр окрестил меня и семью. Это случилось через десять лет после Вознесения Господа…
В дни правления императора Гая по прозвищу Калигула, погиб мой отец. Он не участвовал в заговоре, но был богат, а цезарю требовались деньги. В Риме Калигула обобрал всех, теперь грабил провинции. Старого префекта приговорили к смерти, имущество его конфисковали. Мне сообщила об этом сестра, год спустя после казни – Калигула к тому времени был уже мертв. По словам сестры, отец встретил смерть, прижимая к себе картину, где были изображены его сын и внуки. Старику это позволили – картина не представляла ценности для императорского фиска. Обезглавленное тело бросили в Рону вместе с картиной… Еще сестра с сообщала, что обнаружила в бумагах отца (ей позволили их забрать) "адопцио" на Марка Корнелия Назона Руфа. Сестра не знала об "эманципацио" и сочла, что отец оформил усыновление в помрачении ума. После казни человека, обвиненного в заговоре, "адопцио" могло повредить его сыну, поэтому сестра сожгла документ.
Я плакал, получив это письмо. Мой отец не прекращал любить меня, он просто хотел дать мне время примириться с ним. Наверное, он мечтал видеть меня в тоге с широкой пурпурной полосой. Получи я наследство в размере сенаторского ценза, так бы и случилось. Отец не знал, что я верю в Господа и не хочу быть сенатором. Он был истым римлянином и не желал иной судьбы сыну… Домашним я сухо сказал о смерти сенатора, утаив подробности. Их я сообщил только Плавту. Услыхав о казни, он побледнел.
– Никому не говори об этом, Марк! Даже о смерти отца молчи! Тебе это повредит. Пусть думают, что сенатор жив…
Я не мог отомстить за отца, Калигулу убили другие, тогда я решил отомстить Риму. Я дал слово, что никто из моих потомков не обнажит оружия во славу государства, управляемого такими чудовищами, как Калигула. Империя нуждается в хороших солдатах, я решил отобрать у нее хотя бы трех. Луцию минуло шестнадцать, когда я отправил его на остров Кос, где и поныне готовят лучших врачей в Ойкумене. Марк, проявивший способности к рисованию, освоил ремесло архитектора. Плавта у меня выпросил тесть, пообещав, что научит внука коммерции. В Кесарии меня считали безумцем: сыновьям трибуна лежала прямая дорога к военным чинам, вместо этого я учил их ремеслу, как рабов. Замужество дочери и вовсе сделало меня изгоем…
Випсании минуло четырнадцать, когда я стал замечать у своего дома юношу. Он бродил, бросая взгляды на окно дочери. Я велел позвать незнакомца. Он пришел и стал передо мной, хмуро поглядывая из-под насупленных бровей. Гней оказался сыном легионера и местной гречанки. Его родители не состояли в браке (простым легионерам это запрещалось), но жили вместе. Гней считался римским гражданином – как другие солдатские дети, признанные отцами. Сыновьям легионеров – прямая дорога в армию, но Гнея она не влекла. Отец дал ему хорошее образование, но сын желал большего.
– Лучшие в мире риторы живут на Родосе, – вздохнул Гней в ходе нашей беседы. – Вот у кого надо учиться! Родители мои бедны… Если б я мог поехать на Родос!
– А потом?
– Стал бы адвокатом! Мне нравится это ремесло. Оно почтенное, к тому же адвокат живет безбедно… Но начал бы я с того, – Гней дерзко глянул на меня, – что уговорил тебя отдать мне Випсанию!
– Уговори сначала ее! – хмыкнул я.
– Ее не нужно уговаривать! – воскликнул Гней и смутился.
Я велел позвать дочь. Увидев Гнея, она покраснела до ногтей. Я не стал ее ни о чем спрашивать…
Я оплатил учебу Гнея. Через год он вернулся и прямо с пристани побежал ко мне.
– Выиграешь дело в суде – приходи! – велел я.
Через месяц он высыпал на мой стол двести пятьдесят сестерциев – свой первый гонорар… Лучшие семейства Кесарии после свадьбы Випсании отвернулись от нас: трибун выбрал в зятья плебея! Меня это не взволновало…
Мне исполнилось сорок, когда умерла Зоя. Внезапно она начала кашлять, потом – худеть, и за полгода истаяла, как масло в светильнике. Я приглашал лучших врачей, они давали ей вино с травами и пускали кровь – не помогло. Позже Луций сказал, что мать следовало отпаивать кобыльим молоком и медвежьим жиром, но Луций в то время был на Косе…
В последний день Зоя позвала меня. Она лежала, бледная, высохшая, с красными пятнами на острых скулах, и смерть уже проглядывала в ее глазах.
– Я умираю! – тихо сказала жена и заплакала.
– Ты наследуешь жизнь вечную! – возразил я.
– Там не будет тебя! – сказала она жалобно.
– Буду! Когда Господь призовет…
– Ты молод и можешь жениться!
– Не стану! – пообещал я.
– Клянешься?
– Господь не велел клясться.
– Тогда пообещай!
– Обещаю!
– Я не против того, чтоб у тебя были женщины, – виновато пояснила Зоя, гладя мою руку. – Мужчинам без этого нельзя. Но я не хочу, чтоб ты женился. Как потом разобраться в Царстве Божьем, кому с тобой жить?
– Там не будет жен и мужей…
– Вдруг будут! – не согласилась она и попросила: – Ляг со мной! Я не гожусь для любви и не прошу ее, просто обними меня!
Я подчинился. Она прижалась щекой к моему плечу.
– Афродита наказала меня! – шепнула она. – Я обещала ей богатые жертвы, если даст тебя мне. Я честно жертвовала, но потом пришел Петр и запретил. Богиня обиделась…
– Не печалься! Тебя ждал Аид, взамен ты получишь бессмертие.
– Это хорошо, – согласилась она. – Надеюсь, там будет хорошо. Жизнь с тобой стоит ранней смерти. Сначала я мечтала, чтоб ты не выгнал меня после первой же ночи. Потом – чтоб остался со мной на месяц, затем – год… Мы прожили двадцать два… Десятки богатых и красивых женщин домогались тебя, но ты выбрал дочь простого трактирщика. Я утерла нос гордым римлянкам! – засмеялась она и вздохнула: – Знаю, ты не любил меня… Но я была счастлива! В счастье годы летят быстро. Я не заметила, как жизнь прошла…