– Милая, с тех пор много воды утекло...– сказал Мазур.– А
вот я, признаюсь тебе честно, о французах сужу главным образом по Дюма...
– Ну, со времен Дюма тоже много воды утекло.
– Как сказать... Дело в том, что все это приключение очень
удачно ложится на мои впечатления от Дюма, понимаешь?
– Ничего себе! – присвистнула Мадлен.– И какой же у
тебя перед глазами встает женский образ? Неужели миледи?
– Ну почему? Есть более приятные, взять королеву Марго...
– Спасибо, шевалье...
– Я серьезно.
– И все же ты романтик,– фыркнула Мадлен.– Сирил, большую
часть жизни я – напористая и неутомимая журналистка, робот в юбке...
– Успокойся,– сказал Мазур.– Я и не собираюсь в тебя
влюбляться, так что... ох! Это обязательно – так щипаться?
– Да, не романтик...
– Какой есть. Но должен заметить, что ты временами –
чертовски приятный робот.
– Боже мой,– грустно вздохнула Мадлен, вставая с постели.–
Мне иногда кажется, что меня крупно разыграли. Ну не похож ты на русского!
Обычный, остроумный, раскованный парень...
– Ну что поделать,– сказал Мазур.– Нет у меня балалайки. А
русские – они разные. Если ты не знала. Слушай... У нас есть что-то, хотя
бы отдаленно напоминающее будущее?
– Романтик...
– Я же сказал – отдаленно напоминающее...
– Не знаю,– серьезно сказала Мадлен, застегивая блузку.– Мне
по душе та самая варварская неискушенность, ты милый парень... Я бы согласилась
с тобой дружить и дальше... при условии, что ты не станешь забивать себе голову
романтикой. Понимаешь, романтики я боюсь. Она совершенно не гармонирует с нашим
веком... Тебя устраивает такая мимолетная подруга, циничная и прагматичная?
– Вполне.
– Хорошо подумал?
– Ага.
– Вот только как нам все устроить на будущее? Ты отчаянно
храбришься и заверяешь, что у вас настали другие времена... но я-то знаю,
милый, что ты можешь нарваться на неприятности...
– Глупости,– сказал Мазур.– У меня отличные отношения с
капитаном, в город иногда хожу один... Скажи, где я могу тебя найти,– и
проблема снимется.
– Вот визитная карточка. Только сначала обязательно
позвони...
– Я понятливый,– сказал Мазур.– Разумеется, позвоню. Я ж
понимаю, что эту очаровательную комнатку ты не ради меня сняла и не сегодня...
И в твою личную жизнь лезть не собираюсь.
– Милый, ты – само совершенство... Пошли?
Выходя вслед за ней на тихую улочку, Мазур ощутил смесь
самых разнообразных чувств – от ублаженного мужского самолюбия (а все-таки
хорошо!) до жгучего любопытства: неужели так и не кинутся наперерез хмурые типы
в нахлобученных на лоб шляпах?
Не кинулись. Пуста была улочка. Даже полицейский куда-то
запропастился.
– Тебя подвезти? – спросила Мадлен.
– Нет, спасибо,– сказал Мазур.– Пройдусь еще по городу.
Скоро нам опять в море, хочется по твердой земле как следует побродить.
– Ну что ж... Звони.
Мадлен чмокнула его в щеку, села за руль, и «джип» лихо
рванул с места. На взгляд Мазура, прощание получилось несколько суховатое, но
так уж, видимо, у буржуев полагается. Ну и ладно, не влюбленный мальчишка, в
самом-то деле. Справедливости ради следует признать, что приключение получилось
по-настоящему захватывающее, так что не будем требовать от жизни слишком
многого, не ждешь же ты, чтобы она в тебя влюбилась со всем пылом, в Союз с
тобой запросилась, чтобы вступить там в партию и поднимать Нечерноземье?
«Ирина»,– с запоздалым раскаянием вспомнил он. Но тут же
успокоился – Мадлен, это, знаете ли, совсем другое. Это, говоря суконно,
выполнение задания командования, и не более того. А Ирина есть Ирина,
волнующая, желанная, капризная и ветреная адмиральская дочка, пусть даже в
некотором смысле и боевой товарищ – как-никак шифровальщица в одном с ним
звании, о чем большая часть экипажа понятия не имеет...
Он не спеша брел вдоль кромки тротуара, вновь прокручивая в
памяти кое-какие сцены только что закончившегося свидания, те самые, которые
особенно хотелось повторить. Один записной ходок с улыбочками и подмигиваньями
рассказывал, что не только женщины нас таким вот образом, но и мужики их
примерно так же...
– Месье! – и на него обрушилась длиннющая тирада на
языке Гюго и Фантомаса.
Мазур повернулся в ту сторону, медленно освобождаясь от
сладких видений. Какой-то хрен импортный, лысенький пузан в шортах и пестрой
гавайке, аж подпрыгивал от нетерпения, махая у Мазура перед носом планом города
и тараторя что-то на мове лягушатников. Рядом с ним угрюмо торчал второй,
повыше, с гораздо более пышной шевелюрой, но одетый столь же легкомысленно. Оба
были нагружены рюкзаками – свеженькие туристы, надо полагать, пилигримы...
Мазур, любовник великолепной француженки, любил сейчас весь мир, а потому охотно
остановился, поскреб в затылке:
– Нон парле франсе... Ду ю спик инглиш?
– О, немного! – обрадованно воскликнул толстяк.–
Мистер, вы мне можете показать на этом чертовом листе, где тут есть порт...
порт...
– Порт-Шарль? – догадался Мазур.– Порт-Шарль примерно здесь...
вот только, мистер, я плохо представляю, как называется эта улица, где мы
находимся...
– Вон там табличка...
Мазур повернул голову в указанном направлении.
Он еще успел отметить краем глаза чужую руку, рванувшуюся к
его лицу из-за спины, успел сообразить, что это определенно длинный,– а вот
предпринять ничего не успел. Едко-морозная дурманящая волна ворвалась в ноздри,
в рот, прокатилась до пяток, и он осел на подгибавшихся ногах, последней
вспышкой сознания зафиксировав скрежет автомобильных тормозов над самым ухом...
Глава 4
Незваные благодетели
Пробуждение слегка напоминало похмелье средней
степени – пока балансировал меж забытьем и явью, в голову лезла всякая
чушь, то ли сны, то ли галлюцинации, тут же бесследно пропадавшие из памяти, трудно
было так сразу сообразить, где он, во рту стоял привкус бумаги, голова легонько
кружилась. Тщательно проморгавшись, Мазур так и лежал не шевелясь, пока не
понял, что окончательно вынырнул в реальность. Но и тогда не шелохнулся,
оценивая окружающее, насколько мог.
Какая-то добрая душа – осьминога ей в задницу и сапогом
утрамбовать! – сняла с него туфли и расслабила узел галстука, после чего
уложила на узкую постель. Комната оказалась чем-то вроде мансарды – высоко
над головой белел скошенный потолок с одним-единственным окном, до которого не
удалось бы не то что дотянуться, но и допрыгнуть. Обширная мансарда, но
пустоватая – кроме кровати, на которой он простирался, имелись лишь два
стула с высокими спинками, ветхие на вид, да нечто вроде туалетного столика с
помутневшим от времени зеркалом.
