Он все еще колебался, пытаясь сообразить, каковы могут быть
здешние правила этикета для подобных случаев, визитов незваных гостей, когда
ситуация в один миг резко изменилась. Из ближайшей хижины, энергично колыхнув
циновку, появилась необъятная негритянская тетушка в пестром платье и
наверченном вокруг головы алом тюрбане, сделала несколько шагов, уперла могучие
руки в могучие бока и сварливым голосом советской трамвайной скандалистки
заорала что-то, глядя аккурат в сторону Мазура. Он не разобрал ни слова –
должно быть, это и есть тот самый креольский язык, густо замешанный на
французском, но с огромной примесью слов и выражений из доброй дюжины наречий
мореходных наций, чьи представители во множестве навещали сии места.
Он не шелохнулся. Толстуха заорала вновь – на сей раз,
похоже, на относительно чистом французском. Не оставалось сомнений, что его
обнаружили, вот только каким чудом, если он маскировался все же вполне
профессионально?
Новая очередь раздраженных воплей – теперь, к счастью,
английский, хоть и весьма отличавшийся от того, какому долго и добросовестно
учили Мазура засекреченные преподаватели, но все же относительно понятный.
Понемногу стало ясно содержание ее оглушительного монолога: толстуха заявляла,
что честные люди не подкрадываются таким вот образом к частной собственности
мирных и порядочных людей, а если у нахала еще сохранились остатки
благовоспитанности и он не питает вовсе уж разбойных замыслов касаемо жизни и
здоровья хозяев, а также их нажитого тяжким трудом добра, то ему следует
вылезти и представиться.
Вздохнув, Мазур выбрался из своего укрытия. Он даже не
пытался привести костюм в порядок, заранее зная, что это бесполезно.
Хозяйственно приставив свою дубинку к стволу ближайшей пальмы, раскланялся и
сказал:
– Здравствуйте, тетушка.
Тетушка громогласно сообщила, что будет весьма признательна
богам белых, черных и желтых людей, а также лесным духам, если они на будущее
избавят ее от самозванных племянничков. И, не переводя дыхания, рявкнула:
– Хозяин ждет в доме. Живо-живо, пошелпошел!
И указала на соседнюю хижину. Все же это смахивало на
приглашение, и Мазур направился туда, испытывая мучительную неловкость.
В хижине было чисто, пахло сушеными зельями и пылью. На
толстом чурбачке сидел морщинистый, старый негр не особенно и экзотического
вида: на нем были прозаические рубаха и штаны, вот только на шее висела целая
связка ожерелий из цветных узелочков, бисера и кусочков дерева. Взирая на
Мазура с философским любопытством, он попыхивал кривой трубочкой, в которой,
судя по запаху, дымил столь ядреный местный самосад, что моршанская махорочка
рядом с ним показалась бы фимиамом.
Среди висюлек на шее старика обнаружились целых три
английских медали. Мазур как раз их разглядывал, когда старик указал ему на
второй чурбачок. Пришлось поспешно сесть.
– Бежишь от кого-то? – осведомился старик.
– Немного,– согласился Мазур, собрав в кулак все свои
дипломатические способности (если только таковые у него имелись).
– Как это – немного?
– За мной гонятся не власти, а несколько плохих людей,–
тщательно все взвесив, подыскал Мазур подходящую формулировку.
– А зачем?
– Они хотели, чтобы я предал своего вождя и перешел к ним на
службу,– сказал Мазур.
– А ты не хотел?
– А я не хотел.
– Присяга? – употребил старик вполне цивилизованный
английский термин, потеребив медали на крученом шнурке.– Это я понимаю. Сам
присягал его величеству Георгу.
– Что-то вроде,– осторожно сказал Мазур, вовремя вспомнив,
что для всего мира он, собственно говоря, лицо штатское.
Присмотрелся к медалям. Шестиконечная «Звезда Африки» и два
светлых кружка с профилем помянутого короля, Георга VI. Сдается, во вторую
мировую хозяин хижины украшал своей персоной ряды королевской армии. По
возрасту соответствует.
– И ты от них убежал,– утвердительно сказал старик.
– Убежал.
– За тобой гонятся?
– Не думаю. Вряд ли. Они городские люди и не знают джунглей.
– А ты знаешь?
– Как сказать...– с той же осторожностью ответил Мазур.– У
себя на родине я жил в лесу. У нас другой лес, но все равно... Лес есть лес.
Старик понятливо кивнул:
– Давно бежишь?
– С утра.
– Какая суета... Не живется вам спокойно, городским... Все
равно, белым или черным...
Решившись, Мазур указал на медали:
– Это твои, почтенный старый человек?
– Мои.
– Вот видишь, ты тоже когда-то суетился...
– Я был молодой и глупый,– сказал старик, дымя самосадом.–
Меня спросили: «Хочешь повидать мир?» Я сказал, что хочу. Тогда мне сказали:
чтобы повидать мир, нужно идти на войну. Я подумал и сказал: согласен...
Глупость – это молодость, а молодость – это суета. Мудрость –
это старость, а старость – это спокойствие. Не самая грандиозная мудрость,
но самая справедливая. Потому что так оно все и обстоит. Вот мне не хочется
никуда идти и никуда спешить. Потому что мир от этого не изменится. Не было
никакой нужды убивать белых мужчин и спать с белыми женщинами... впрочем, и
черных это касается. Закат и море остаются прежними. Всегда. А ты, я смотрю,
еще не устал суетиться...
– Каков есть...– развел руками Мазур.– Ты знаешь дорогу в
Викторию?
– Знаю.
– Как туда добраться?
– А вот этого я и не знаю,– сказал старик.– Честное слово. Я
знаю, как туда идти – если пойду сам. Но объяснить другому ни за что не
смогу. Если ты меня правильно понимаешь...
Умом Мазур его, возможно, и понимал, но вот сердцу эта
экзотическая философия была решительно не по вкусу. Он ощутил нешуточное
раздражение – тоже мне, ворон здешних мест, философ из Ясной Поляны...
– Я правду говорю,– сказал старик.– Ты зря сердишься.
«Мысли читает, старый черт?! Очень похоже, это и есть
здешний „бон ом де буа“, „лесной добряк“, этакая помесь колдуна и знахаря. Вон
сколько зелий поразвешано, косточки какие-то лежат связками, и в горшке тоже,
полный горшок, до краев,– то ли куриные, то ли крысиные, перья петушиные в
пучки увязаны... »
Рассказывают про этих колдунов разное, форменные сказки в
том числе. Наслушался. На миг Мазуру стало неуютно, ожил глубоко загнанный в
подсознание, но присущий каждому городскому человеку страх перед таящимся в
глуши Неведомым.
– Ты меня не бойся,– сказал старик.– У нас на островах
людоедов никогда не было, это где-то в других местах...
– Я и не боюсь,– сказал Мазур.
– Боишься.
– Ну, не в том смысле... Любой человек немного побаивается
неизвестного.– Мазур решил сменить тему: – Здесь найдется кто-нибудь, кто
может показать дорогу в Викторию?
